Почти идеальная семья

Два года назад, после первого же визита молодой жены босса в «Скворечник», его секретарша моментально и навсегда Бурову возненавидела. Вот так, ни больше ни меньше, Лера в этом разбиралась. Вследствие чего данная секретарша усвоила по отношению к Валерии крайне недружелюбный способ общения, начхав на общепринятое представление, что перед женой «первого лица» следует мести хвостом и заваривать кофе.

Презрев инстинкт самосохранения, Грушина нащупала приемы, при помощи которых можно было довести до кипения громкоголосую самозванку, мнящую себя крутой.

Во-первых, разговаривать с ней следует односложно, цедя слова и отвернув голову в сторону. Так Вероника демонстрировала, насколько самозванку презирает.

Во-вторых, многозначительно ухмыляться, но это уже глядя в глаза, что, безусловно, граничило с хамством, но все же таковым не являлось.

В-третьих, хороший результат можно получить, если ее вопросы пропускать мимо ушей или не понимать, о чем спрашивает.

Эффект от всего комплекса мер достигался ярчайший, и Вероника Степановна торжествовала.

Лера не была дурой и сразу поняла, что на хороших отношениях с много о себе возомнившей телефонисткой следует поставить жирный крест. На первый план вышла задача как-то нахалку скрутить, чтобы та больше не вздумала перечить, но не все оказалось так просто.

Первые же попытки поставить Грушину на место бесславно провалились. Выяснилось, что с этой верткой рептилией прямолинейность Валерии буксовала.

Грушина умела ловко балансировать на грани приличий, и Лере трудно было придраться к чему-то предметно. А секретарша, выслушав очередную претензию, задирала удивленно брови и невозмутимым тоном просила уточнить, где Валерии видятся нарушения должностных инструкций, а если таковых нет, то о чем вообще им разговаривать.

Очень хотелось двинуть гадине по гладкой башке файловой папкой, схваченной с ее же стола. Или шарахнуть органайзером по компьютерной клавиатуре, и чтобы мышь, дребезжа, свалилась на пол, таща за собой хвост шнура, а остатки кофе выплеснулись змеище на юбку. И рявкнуть так, чтобы стеклопакеты в окнах загудели: «Что ты мне тут рожи корчишь?!» Или, например, «Смотреть в глаза! Отвечать, что спрашиваю!»

Но это мог услышать Лёня, а перед мужем Валерии не хотелось выглядеть боцманом. И жаловаться не хотелось, признаваясь, что не в состоянии справиться с наемным персоналом. Кажется, Грушина это хорошо просекала и оттягивалась от души и на славу.

В связи с этим надежда у Валерии была только на Костика и на его авантюрную натуру. Только бы он понял, что все очень серьезно, что тут не до клоунады. Только бы не подвел, только бы не передумал.

Валерия могла не беспокоиться, Костян проникся и был полон решимости не подвести.

Столкнувшись нос к носу с реальностью в виде женщины-надзирателя в клетчатом балахоне и сообразив, что домашние заготовки не прокатят, сгенерировал одну шкодливую идейку и, ничтоже сумняшеся, пустил ее в ход.

Дракониха произнесла брезгливо:

– Представьтесь.

Улыбнувшись от дверного проема брутально и чуть снисходительно, как он видел в рекламе машинного масла, он с симпатичной хрипотцой проговорил:

– Простите, забыл. Жара, знаете ли… Артем Тимурович Верещагин. Судебный пристав. С вашим руководителем мне необходимо переговорить по вопросу конфиденциальному, касающемуся предположительно его жены.

Змеища замерла. Задумалась. Поколебавшись, произнесла:

– Хотелось бы видеть ваши документы, господин судебный исполнитель.

– Без проблем, – снова улыбнулся Костик и привычно потянулся к внутреннему карману форменного кителя, которого на нем не было.