Почти идеальное ограбление

Ромке стало неинтересно, и он отправился бродить по квартире. Но ничего примечательного не заметил. Обычная, как у всех, кухня. Не отличалась особой обстановкой и вторая комната. Ромка подошел к окну, остановился возле письменного стола и увидел, что в самом большом ящике торчит ключ. Очевидно, хозяйка торопилась и забыла его вынуть. Не сдержав любопытства, Ромка прикрыл за собой дверь, повернул ключ и выдвинул ящик. Поверх собрания самых разных вещиц: маленьких игрушечных человечков-инопланетян, смешных утят, динозавриков, брелоков, писем в старых конвертах, газетных вырезок, квитанций, значков и всякого рода косметики – лежал небольшой черный ежедневник в блестящем переплете из искусственной кожи.

И Ромка не утерпел. Его рука сама, непроизвольно, потянулись к тетрадке. Это был дневник. На первом листе стояла дата: 15 октября.

Писала Софья крупными, чуть ли не печатными буквами, поэтому не приходилось разбирать слова. И Ромка прочел:

Кто сказал, что Нью-Йорк – это каменные джунгли? Очевидно, тот, кто никогда не видел его на рассвете и не слышал, как шумят платаны на Пятой авеню, как падающие листья покрывают зеленые газоны Центрального парка. Достаточно одного осеннего раннего утра, чтобы навсегда влюбиться в этот невероятный город. Как брызжет солнце с окон небоскребов! Это «праздник, который всегда с тобой». Хемингуэй сказал это о Париже, но лучшей фразы я сейчас подобрать не могу. Ведь, в отличие от него, я художник, а не писатель.

Воровато оглянувшись на дверь, Ромка прислушался. Лешка с Ариной все еще что-то двигали в соседней комнате. Тогда он быстро перелистал ряд страниц.

19 декабря.

Очевидно, я себя переоценила, ожидая моментального и сногсшибательного успеха. А теперь мечтаю лишь о сносном существовании, чтобы оно давало мне возможность работать. Хорошо, что в одну из галерей взяли сразу несколько моих работ. Кое-кто уже это считает огромным достижением…

Не успев дочитать, Ромка вздрогнул, заметив рядом с собой внезапно возникшую тень.

– Ты чего крадешься, как призрак? – недовольно прошипел он.

– А ты что делаешь? – Лешка заглянула в тетрадь и возмутилась: – Рома, как тебе не стыдно! Нельзя читать чужие письма и дневники, или ты об этом не знаешь?

– Прекрасно знаю, – пробурчал Ромка и тем не менее не положил тетрадь обратно, а, снова оглянувшись на дверь, откуда вслед за Лешкой могла появиться Арина, быстро нашел последнюю страницу.

Лешка хотела вырвать у него тетрадь, но вместо того перегнулась через его локоть, и любопытство взяло верх над ее принципами.

13 марта.

Снова поругались. Неужели она мне завидует? Хоть бы я ошибалась! Но порой кажется, что ей хочется меня убить. И что она сделала бы это с превеликим удовольствием, если бы набралась смелости и могла остаться безнаказанной. И за что? За то, что мне удается больше? Но я работаю, как лошадь, сама подчас не зная, что мне позволяет держаться на плаву: неустанный труд или мои небольшие способности.

Скрипнула дверь, и Ромка быстро сунул тетрадь обратно в ящик. В комнату вошла Арина.

– Пора идти, – сказала она, укладывая картину в пакет.

Ромка двинулся за девушкой к выходу, но у порога преградил ей путь. Только что прочитанные строки не давали ему покоя.

– П-послушай, – заикаясь, сказал он, – а автокатастрофу, в которой пострадала твоя подруга, не могли подстроить ее враги?

– Какие враги у Сонечки? – удивилась Арина. – Если б ты был с ней знаком, то понял бы, какой она замечательный человек и что ее нельзя не любить или хотя бы не уважать. А в тот злополучный день она куда-то спешила и, сама того не ожидая, поймала на улице такси. Не частника, а самое настоящее, с шашечками. А потом на трассе столкнулись сразу несколько автомобилей, и ее такси влетело туда же. Кроме Сони, пострадали еще трое людей. А виноват в дорожной аварии мокрый асфальт, на котором занесло одну из машин.