Почти как мы. Вся правда о свиньях

И пусть жизнь свиньи кончена, производственный процесс в самом разгаре. Теперь свиньи Лейва выезжают одна за другой, каждой наносится точный удар в шею. Кровь вытекает всего несколько секунд. Затем туши скрываются в камере, где ошпаривается верхний слой кожи, а потом отправляются в барабан, где при вращении с тел слетают ее кусочки. Затем туши промывают струей воды, очищая от крови и грязи, и опаливают, чтобы сжечь остатки щетины и верхнего слоя кожи и продезинфицировать.

Это лишь подготовительный этап, после которого начинается настоящая обработка мяса. На длинном помосте выстроились в ряд мясники, облаченные в белые спецовки и синие пластиковые фартуки. Когда туши подъезжают к ним, каждый выполняет собственную задачу. Первый делает круговой надрез вокруг анального отверстия животного, и, кроме этого движения, извлекающего из тела прямую кишку, – ничего больше час за часом и день за днем. Затем наступает очередь второго, который вспарывает живот свиньи. Блестящий кишечник, мочевой и желчный пузыри выскальзывают практически сами. Таким образом самая тяжелая в прямом смысле работа на скотобойне делается сама под воздействием силы тяжести. Когда брюшная полость опустевает, наступает черед других органов. Следующий забойщик срезает гроздь легких, сердце и печень, а еще один удаляет почки. Печень идет на паштет, а прочие органы – на корм лисам и норкам на пушных производствах. После этого туши подъезжают к циркулярной пиле, которая продольно разрезает их от хвоста до головы. Рассеченная голова отделяется от туловища и сбрасывается в ведра на полу, где трое работников вырезают язык, уши и щеки. Мозг не трогают. Обезглавленные туши проверяются двумя инспекторами Управления, которые следят, чтобы не было изъянов, опухолей и паразитов. Наконец, туши отправляют в промышленный холодильник, где они висят следующие день-два, после чего проходят последние этапы обработки, так что, глядя на них, никому из нас уже и в голову не придет образ животного, которое мы едим. Тела расчленяют, распиливают и обрезают, полностью лишая их мышц и сала. То, что не пойдет на ветчину, отбивные котлеты, суповые кости, филе, ребрышки и бекон, пропускают через мясорубку и вымешивают в фарш, который потом отправляют на колбасы и паштеты. Суставы вываривают для получения желатина, а кости смалывают в муку. Наконец, неиспользованные остатки мяса, костей и мягких тканей отправляют в норвежскую компанию Norsk Protein, которая выжимает из них последние капли жира, подмешивает его в свежую партию комбикорма, и так замыкается круг. Обогащенный белком жидкий корм выливается в кормушки, и новое поколение откормочных поросят питается останками своих предшественников.

Идя по огромному залу мимо рядов сотен висящих разрезанных вдоль туш, я вдруг кое-что осознаю. Клубы густого пара, поднимающиеся от свежей плоти, будто стирают с меня маску животновода. Во мне просыпаются размышления, от которых я отмахивался месяцами. Да, только теперь, глядя на туши, которые считаются уже не животными, а едой, я начинаю думать, какой вообще был смысл в их беспросветной жизни. Как будто, уехав подальше от животных и работы, я смог взглянуть на происходящее со стороны. Во мне зарождается некоторое сомнение, о нем наверняка мало вспоминают многие задействованные в отрасли: все-таки в полутемном свинарнике о таких отвлеченных вещах особо не подумаешь (к сожалению). И это типично для многих сфер: находясь в гуще событий, трудно сказать, что на самом деле видишь перед собой.

В свинарнике человек поглощен делом, а животные – розовая масса, вокруг которой приходится маневрировать, чтобы выполнять задачи. Так почему же я после почти полугода регулярного участия в повседневной жизни свиноводческого хозяйства прихожу к мысли, что с задачей по-настоящему узнать свиней так и не справился? Никакой связи между нами не сложилось. Что ж, я работал в свинарнике и смотрел на все глазами фермера.

Теперь, стоя здесь и глядя, как работники завозят туши в холодильный зал, где поток разделанных тел, похоже, никогда не иссякает, я начинаю задаваться другим вопросом[390]. На конец 2018 г. в морозильных камерах Норвегии находилось 2600 млн кг свинины, что равно мясу примерно 40 000 свиней. Другими словами, 40 000 свиней оказались невостребованы. В хозяйстве Лейва такое число животных вырастили бы только за 40 лет. И теперь мне грустно спрашивать: зачем нужна была работа фермеров? Зачем нужны были – да, пора это сказать! – несчастные жизни животных? То, что в такой маленькой, если говорить о свиноводческой промышленности, стране, как Норвегия, ежегодно влачат бессмысленное существование и, возможно, страдают напрасно десятки тысяч разумных существ – огромная трагедия для животноводства страны.