Почти касаясь

Она посмотрела на меня, чтобы удостовериться, что я понимаю разницу.

Я кивнула.

– Сейчас такое делают с аллергией на еду – на арахисовое масло или на яйца. Это пероральная терапия, пациенту каждый день дают немного арахисового масла или чего-то еще, пока переносимость не улучшится. Первые исследования показали неплохую динамику.

– Ясно. Какое это отношение имеет ко мне?

– Доктор Бенефилд считает, и я с ним согласна, что у тебя некая мутация в генах. – Меня удивило, что мне не стало неловко при слове «мутация», как это было обычно, я подумала об Айже и улыбнулась. – Из-за которой у тебя не хватает одного из миллионов белков, которые есть у всех людей, на который у тебя и аллергия.

– Понятно, но вы сказали, что невозможно понять, на какой именно.

– Что же, это не совсем правда. Последовательность генов могла рассказать нам, но двенадцать лет назад это бы стоило миллионы долларов и заняло бы несколько лет, если не десятилетий, чтобы попробовать выделить нужный белок.

Сердце заколотилось в груди.

– А теперь?

– Это стало дешевле. И немного быстрее.

– Насколько быстрее?

– Думаю, мы сможем найти его за год. Или даже быстрее.

– А когда вы его найдете…

– Мы выделим белок. Сделаем лекарство с крошечной его дозой и будем давать его тебе каждый день, в надежде на то, что ты выработаешь переносимость. На то, что твое тело перестанет с ним бороться.

Я откинулась в кресле, стук сердца отдавался в ушах. Лекарство. Ладно, «система контроля». Тем не менее. Я чуть покачала головой, все еще не веря.

– В чем подвох?

Она заложила ручку за ухо, как это делала моя мама я сигаретой.

– Никакого подвоха нет. Но ты должна понимать, что это может не сработать. И это все еще дорого. Тебе нужно будет согласиться участвовать в моем нынешнем исследовании. Мне нужно будет уладить всю часть с бюрократией и написать статью в журнал. Ну если только у тебя вдруг не завалялось несколько сотен тысяч долларов.

– У меня чуть меньше, – проворчала я.

– Я так и думала, – ответила она, но в ее голосе было слышно тепло.

Мы смотрели друг на друга, пока я обдумывала предложение. Я так часто мечтала об этом моменте в детстве. Чтобы доктор сказал мне, что есть лечение, по крайней мере, шанс на него, вместо того чтобы глядеть на меня так, будто бы хочет меня препарировать и разложить в чашке Петри, чтобы потешить свое эгоистичное любопытство исследованиями. Так почему же теперь я не была рада? Почему я не в нетерпении? Почему сердце колотилось скорее от страха, чем от эйфории?

– Спасибо, доктор Чен. – Я смотрела ей прямо в глаза. – Но мне кажется, надо это обдумать.

Днем в библиотеке, пока я разбирала книги, на меня вдруг напала такая усталость, словно я марафон пробежала. Может, это от шока? Поверить не могла, что есть лечение, которое может мне помочь. У меня запорхали бабочки в животе просто при мысли об этом – кажется, я все же начинала радоваться.

Но все омрачает более сильное чувство – страх, который вырос из крошечного сомнения в офисе доктора в полноценный ужас. Мне придется ответить самой себе на вопрос, которого я избегала с приема: я действительно хочу вылечиться? Конечно, я мечтала об этом, когда была маленькой, о том, чтобы быть нормальной, о том, чтобы меня обнимали, о том, чтобы играть с другими детьми на площадке, когда мне станет легче. Но что дети вообще понимают? Может, мое сидение в сторонке спасло меня от сломанной шеи на брусьях. Может, благодаря аллергии я живу гораздо дольше предначертанного. Может, это она, именно она, оберегала меня от травм.

Разобрав все, я дошла до книги, которую явно уронили в ванну. Страницы разбухли и искривились, а на обложке красовались отметины от зубов. Поверить не могла, что кто-то просто вернул ее, ничего не сказав. Я искала взглядом Луизу, хотела показать ей книгу и спросить, что делать, но ее нигде не было видно. А потом мой взгляд упал на детскую секцию, оттуда выглянул Роджер.

– Где Луиза? – спросила я.

Он ткнул указательным пальцем куда-то в стеллажи, туда, где стояли компьютеры. Я смотрела в том направлении, но ее не увидела. Да и за компьютерами почти никого не было, кроме Майкла, гольфиста с подушкой, который всегда здесь сидел (я думала, что Луиза преувеличивает, но он и вправду приходил каждый день), и старушки в очках с толстыми стеклами и с индюшачьей шеей, которая сидела в нескольких сантиметрах от монитора.

Я направилась к стеллажу, на который показывал Роджер, и, повернув за угол, увидела Луизу. Она наклонилась и сунула голову между книг.

– Луиза?

Она дернулась и ударилась головой о полку.

– Ай! – вскрикнула она и тут же выразительно на меня посмотрела и прижала палец к губам. Той же рукой она поманила меня к себе. Я придвинулась.

– Что ты делаешь?

– Смотри, – шепнула она, тыча пальцем между книг. Я нагнулась и заглянула в просвет между книгами. И увидела затылок старушки, сидящей за компьютером. Вблизи оказалось, что у нее тонкие волосы, сквозь которые проглядывает кожа головы, впрочем, волосы она аккуратно завила и уложила, видимо, чтобы создать видимость, что их больше.

Я оглянулась на Луизу, не понимая, в чем дело.