Почти родные

Мы спускаемся по лестнице на танцпол. Ноги не слушаются, в голове вата. Я заказываю безалкогольный коктейль и наблюдаю за Андреем.

Пластичный, сексуальный, красивый, раскрепощенный. Даже не удивляюсь, когда рядом с ним оказывается девушка. И не одна, а сразу две! Виснут у Андрея на плече по очереди, что-то шепчут на ухо. Щеки обдает жаром, в грудь вонзается игла ревности, когда представляю их втроем. Обязательно потом поинтересуюсь, был ли у Ковалёва подобный опыт. Хотя и не знаю, зачем мне эта информация и что я с ней буду делать.

Выжидаю пару минут. На большее меня просто не хватает. Взяв сумочку, иду в толпу. Подхожу к Андрею и обнимаю его. Каждую из девиц меряю ненавидящим взглядом. Полапали моего мужчину, и хватит. Хорошего по чуть-чуть.

— Он со мной, — заявляю двум дылдам. Голос непривычно звенит от злости и раздражения.

Ковалёв кладет руку мне на поясницу, привлекая к себе. Дергает плечом перед девчонками в извиняющемся жесте, мол, всё так, и уводит меня в сторону. Но я противлюсь. Хочу отточить словесное мастерство по отшиванию длинноногих шпал. Жаль, Андрей не дает это сделать.

— Да угомонись же ты! — произносит громко, слегка встряхивает и накрывает мой рот своим.

Это немного остужает пыл. О клеящихся к Ковалёву девочках я уже не думаю.

— Ты всё испортил, — шепчу, когда Андрей отпускает.

— Я тебя спас. Катя и Света — мастера спорта по легкой атлетике.

— Ты раньше встречался с ними? — Ревность обжигает с новой силой.

Ковалёв улыбается.

— Что смешного я спросила?

— Меня забавляет твоя ревность. Так вот какой детский гештальт, я не ошибся? Оттаскать за волосы какую-нибудь из понравившихся мне девчонок?

— Почти.

Рассказываю о том дне рождения, когда Ковалёв все внимание уделял приглашенной им на праздник девочке, а на меня даже не смотрел. Улыбка на лице Андрея становится шире.

— Неожиданно. Получается, ты с того самого дня запала на меня?

Кажется, я слышу нотки довольства в его голосе.

— Не знаю, в какой момент это произошло, — отвечаю серьезно, разглядывая цепочку на шее Андрея. — Но недавно я споткнулась о свои чувства к тебе. Подниматься и отряхиваться от них не хочу.

— Споткнулась, да?

— Про подниматься, конечно, спорно, — начинаю заигрывать. — На колени я все же встала. И мне это очень понравилось.

За грудиной сжимается, когда Андрей смотрит так, будто и впрямь готов съесть.

— В таком случае я упал грудью на камень, и тот вонзился мне прямо в сердце.

Щемит внутри. Меня будто всю ломает от осознания, как глубоко я увязла.

— Я хочу домой. Прямо сейчас.

— Представь себе, даже уговаривать меня не придется, — отвечает Андрей, шаря безумным взглядом по моему лицу.

Обняв за талию, Ковалёв ведет меня наверх, чтобы забрать наши вещи и расплатиться с официанткой. Вызывает такси. Через пятнадцать минут мы мчимся по ночным улицам.

Андрей просит водителя остановиться у какого-то перехода, заметив цветочную лавку. Поняв его замысел, говорю, что хочу выбрать букет сама. А то Ковалёв по привычке подарит ненавистные мне с детства желтые цветы, и вечер будет безвозвратно испорчен. Хватит с нас встречи с Триггер.

Андрей соглашается, и мы выходим на улицу. Время позднее, но проспект как никогда оживленный. Кругом куча людей. Остановившись у стеклянной витрины, я тычу пальцем в нежно-розовые тюльпаны, которые Ковалёв тут же заказывает в огромном количестве.

— Мы их довезем? — уточняю, когда он оплачивает все оставшиеся сто пятнадцать штук.

— Да, — отвечает Андрей.

Я хочу сказать, что сто пятнадцать штук — слишком много и дома не найдется столько ваз, но в этот момент замечаю женщину с младенцем. Мать просит подаяние. На вид ей не очень много лет, — может, сорок от силы, — но вид уставший, глаза неживые. Младенец на руках спит, да оно и понятно, ночь же.

Рука сама тянется к кошельку. Я достаю наличные и подхожу ближе, чтобы дать денег женщине, но Андрей вдруг вырывает купюры из рук.

— С ума спятила? — В его голосе прорезаются стальные нотки.

Опешив от такой реакции Ковалёва, я перевожу взгляд то на него, то на женщину.

— Стой тут и не смей ничего ей давать. Я сейчас.

Андрей относит цветы в машину и возвращается. Подходит к женщине с ребенком, что-то у нее спрашивает. Та пугается. Начинает рыдать, но Ковалёва не трогают ее слезы. Он достает корочку и телефон. Вызывает полицию, игнорируя, что к нам и так направляется человек в форме.

— Андрей, не нужно, у нее и так все плохо в жизни. Зачем ты вызвал полицию? Пусть просит подаяние…

Ковалёв обжигает меня таким взглядом, что не решаюсь продолжать.

— Беспредел учиняете, молодые люди? — интересуется подошедший полицейский.

— Не мы. У вас проблемы, сержант, — взглянув на его погоны, уверенно говорит Андрей и сует тому под нос свою красную корочку. Следом набирает настоящего помощника деда, Валентина Петровича, и просит взять под контроль участок, координаты которого сейчас скинет.

— Что происходит? — спрашиваю я, ничего не понимая.

— Иди в машину, — отдает Ковалёв приказ.

— Андрей… — пытаюсь возразить.

— Яна, иди в машину, — повторяет он. — Я решу здесь все и приеду. Жди меня дома.