Почти родственники

То есть я опустил пятак, а у кого-то три копейки и копейка, и вот я прошу, чтоб он мне эту копейку отдал. Потому что я пятак уже опустил. Ну, или я опустил гривенник, тогда мне надо получить пять, шесть, а то и семь копеек сдачи. В зависимости от того, автобус это, троллейбус или трамвай.

Случались сложные трансакции. «Гражданин, не опускайте… Сколько у вас? Десять? Давайте сюда, держите две, и гражданка вам даст две, а тот товарищ должен женщине три, а она вам одну, и с того товарища еще одна…»

Всё на доверии, что особенно интересно.

Никто не говорил: подумаешь, мелочь какая! Потому что, например, две копейки – это, если одной монетой, звонок по телефону-автомату. Или две коробки спичек. Или две газировки без сиропа. И вообще, если бутылка водки стоит 2,87, то никто тебе ее за 2,85 не отпустит.

Вот.

Однажды, году этак в 1970-м, поздним вечером сажусь в троллейбус. Народу никого. У меня пятак. Я его бросаю, отрываю билет, жду. На следующей остановке входят два араба. Я потом понял, что они арабы, по их разговору. А так просто два южных хорошо одетых товарища.

Я говорю:

– Копейку не бросайте, пожалуйста.

Один мне отвечает:

– Pardon?

Я не понял, что он иностранец. Мало ли. Я говорю:

– Одну копейку дайте мне, пожалуйста.

Он поворачивается к своему другу, они переговариваются. Тут я услышал, что по-арабски.

Оборачиваются и протягивают мне по три рубля каждый. Ласково улыбаясь при этом.

Я хотел возмутиться, но потом тоже улыбнулся и отрицательно помахал рукой.

Потом вошла какая-то бабушка, и я с нее получил копейку. Сошел у метро. А арабы поехали дальше.

мертвый язык Север и юг

Был чуточку похожий случай с другим исходом.

Мы с ребятами оказались на научной студенческой конференции в одном большом и прекрасном южном городе.

Идем гулять по красивой центральной улице.

Стоит мороженщик. Я решил съесть сахарный рожок. Он стоил 15 копеек. Роюсь в кармане, достаю двугривенный, даю мороженщику. Рожок за пятнадцать, пожалуйста. Приятного аппетита, молодой человек. Но сдачи не дает. Я молчу, он молчит. Смотрю на него, он на меня. Довольно долго смотрим друг на друга. Потом я спрашиваю:

– Вот это мороженое, – показываю на купленный рожок, – сколько стоит?

– Пятнадцать копеек, – равнодушно говорит он.

– А я вам дал двадцать копеек.

– Ну? – говорит он.

– Но мороженое-то сколько стоит? – говорю я.

– Пятнадцать копеек, – спокойно говорит он.

– Но я ведь вам дал двадцать копеек!

– Ну? – холодно говорит он. – Зачем повторяешь, а?

– А сдача где? – вежливо говорю я.

Вдруг он взрывается. Вся его полуденная разморенная меланхолия мигом улетает прочь. Он взмахивает руками.

– Ты бедный, да? – возмущенно кричит он. – Ты, значит, совсем бедный, да? Весь такой бедный-несчастный?! Совсем голодный, да?! Раз ты такой бедный, тогда на, на, на! – налившись яростным кирпичным цветом, он достает из кармана десятку и пихает мне: – На, бери, бедный такой! Бери, купи себе хлеб, а то с голоду умрешь!

Я так обозлился, что взял эту десятку и спрятал в карман.

– Спасибо, – говорю.

Он рот раскрыл от возмущения. Молчит и руками разводит.

А я повернулся и пошел к своим ребятам, которые стояли в стороне и за всем этим наблюдали.

Мороженщику уже неудобно было давать обратный ход, кричать: отдай, отдай. Да и нас было четверо все-таки.

Хотя назавтра мы уже по этой улице не гуляли.

А послезавтра и вовсе уехали в Москву. Говорить же о том, какое применение мы нашли этой десятке – излишне, полагаю.

мертвый язык. зато мы делали ракеты Комок державы

Дима Семицветов из фильма «Берегись автомобиля» был богат. У него был дом – полная чаша, и даже машина «Волга». Для 1960-х годов это было ой-ой-ой. Для 1970-х – тоже.

Потому что он работал продавцом в комиссионном магазине. Он мог придержать магнитофон фирмы «Грюндиг» и получить за это деньги. У него был свой круг клиентов, пробиться в который было непросто.

Правда, тесть Семен Васильевич считал его воришкой. И страховой агент Юрий Деточкин тоже. Но это были исключения. Остальные искали с ним дружбы.

Комиссионный магазин – не просто скупка, барахолка, секонд-хэнд.

Для обычных советских людей, не входящих в спецконтингент, то есть не прикосновенных к 200-й секции ГУМа, к магазину «Березка» и к поездкам за рубеж, то есть для 99 процентов советских людей, комиссионный магазин был почти единственным местом, где можно было безопасно приобрести дефицитный импортный товар. Безопасно – то есть не связываясь с фарцой.

Были знаменитые одежные комиссионки. Были технические (фото-радио) – на Новослободской, на Комсомольском, на Садово-Кудринской и на Смоленской-Сенной.

Знакомый продавец был очень нужен. Потому что пристойный товар сразу распределялся среди своих.