Почти цивилизованный Восток

- А что нам еще оставалось делать?! – возмущение в голосе Найджела было вполне искренним. – Её действия бросали тень на всех! На отель! И мы сочувствовали ей. И даже согласились выплатить компенсацию. Двадцать золотых.

Цена ребенка?

Мерзко. И… вправду говнюк. Все-таки леди не ошиблась.

- Чем она нам отплатила?! Пробралась в отель. Тайно. Как вор! И умерла! И не где-нибудь, а в люксе!

А вот это уже было интересно. Если девочку нашли в подвалах, то что её мать делала в люксе? Поговорить бы… но леди сказала, что душа ушла. Стало быть, не выйдет. Вызвать из небытия? Нет, Эдди не настолько самоуверен.

- В каком? – сухо уточнил он.

- Первый. Императорский… вы не представляете, сколько сил пришлось потратить, чтобы скрыть это… происшествие.

Первый стало быть.

- А… - Эдди постучал пальцем по столу. – Он свободен?

- Да.

- И я…

- Конечно! – договорить ему не позволили. – Полагаю, это будет наилучшим вариантом. Тем паче, что окна надо менять.

Лицо его потемнело.

- Замену я оплачу, - поспешил заверить Чарльз. – Что до остального, то, полагаю, ничего страшного не случится, если леди и вправду познакомятся.

Глава 23 О торгах и редкостях

Глава 23 О торгах и редкостях

Эва проспала остаток ночи. И половину дня тоже. К ней заглядывали. Приносили еду. Уносили посуду. И потом уже, когда и без того мутное стекло сделалось вовсе темным, притащили бадью и воду. Вода была подостывшей, бадья – не слишком чистой.

- Волосы не мой, - Кэти пощупала волосы. – Не посохнут. Надо было раньше… вот вечно так! Чуть не доглядишь, и все. Но ничего. Вчерась мыла, еще не запачкалися, поди… в общем так. Лезешь в воду и намываешься. После одеваешься.

Эва кивнула.

Страшно. Страх вернулся с новой силой. И такой, что руки немели. Пальцев она не чувствовала, как и холода. И забравшись в бадью просто сидела. Долго. Пока кожа не стала мягкой и морщинистой. И наверное, сидела бы дольше, но снова появилась Кэти.

- Утопнуть вздумала? – спросила она. – Не сейчас. Вона, скоро соберутся… вылезай давай. На от.

И бросила флакон с маслом.

Хорошее. Похожее матушка покупала, для кожи. И странно снова видеть столь дорогую вещь в подобном месте.

- Трися давай. Или мне помочь?

- Не надо, - Эва принялась растираться и только тогда поняла, что замерзла. Напрочь. До самых костей.

- Вот-вот… теперь на.

Ей протянули рубаху столь тонкую, что ткань казалась почти прозрачной.

- А… платье?

- На кой тебе платье? – удивилась Кэти. – Товар должны видеть. И радуйся, что щупать не дам. Пущай сначала купят, а потом щупают вволю, а то ишь…

Эва сглотнула.

Неужели…

- Не дури, - Кэти прищурилась. Взгляд её сделался тяжел. – А то же ж по-разному можно… вона, если хочешь, выпей.

Из широкого рукава появился флакон.

Темный.

И без надписей. И…

- Нет, - Эва покачала головой. – Я… я лучше так. Я справлюсь! Честно!

Вдруг стало неимоверно страшно, что её сейчас заставят выпить это зелье. И она вовсе утратит разум. Или сделает что-то… что-то такое, что исправить будет невозможно.

Хотя она и так сделала много того, что исправить будет невозможно.

Как ни странно, но Кэти лишь чуть склонила голову и кивнула. А флакон убрала в рукав. Сегодня она была в ярко-зеленом платье из мягкого бархата. Лиф его украшали два ряда перламутровых пуговок. Аккуратный воротничок. Простой рукав, слегка присобранный чуть ниже локтя. И белое кружево, что выглядывает из-под бархата.

Ей шло.

И даже изуродованное лицо не казалось таким уж отвратительным.

- Страшно? – спросила она.

И Эва кивнула.

- Очень.

- Все боятся, - Кэти глядела с печалью. – Всегда… сколько бы ни выводили на торги, а все одно… ты, главное, не реви. И не вздумай на колени падать или еще как слабость выказывать. На слабых извращенцы, что мухи на дерьмо слетаются.

Эва сглотнула.

- Покажи себя. Это не ты виновата, что тут. Это они. Все те, кто будут пялится. Понимаешь?

- Нет.

- Поймешь. Или нет.

- Ты… ты ведь можешь просто взять деньги! Попросить у моего брата! Столько, сколько вздумается. Не пять тысяч, а… десять. Двадцать. Сорок, в конце-то концов! Или даже сто!

Эва поняла, что еще немного и сорвется на крик.

- Попросить-то могу, да только… как бы эти деньги поперек горла не стали. Да и то, девочка, не только я тут… если б только я… за мною тоже люди стоят. Важные. Те, которые будут глядеть сегодня, как справляюся. И куда меня. Следом за Матушкой, в канаву, или же ж оставить жить и дела делать. А я в канаву не хочу.

А ведь она, Кэти, тоже боится!

Чего?

Эва не понимала. Спросить… но взгляд у Кэти затуманенный. Уж не глотнула ли она из той темной бутылочки? А если так, то не обезумеет ли?

- Матушка многим приглашеньице послала. И люди приехали. Не выставить тебя – обидеть их. А эти… благор-р-родные обиды не прощают, нет… да и деньжата. Чуется, за тебя можно прилично выручить. Да… только и ты помни. Вздумаешь кобенися, я… я тебя на куски порежу, - последнее было сказано спокойно, равнодушно даже. И Эва поверила, что и вправду порежут.

- Погоди, - она протянула руку, но коснуться Кэти так и не решилась. – Что мне делать? Как… как правильно?