Большой грузовик с железным крытым кузовом нёсся по ухабистой песчаной дороге, пересекавшей безжизненную степь.
К одному из узких окошек кузова примкнул накрашенный тушью глаз и нос неестественных размеров, напоминавший круглую ярко-красную картофелину. Глаз внимательно наблюдал за тем, что творится на дороге, изредка подмечая на обочинах останки ходячих мертвецов. Именно останки, поскольку на протяжении вот уже примерно тридцати километров пути, глаз наблюдателя не выявил ни одного невредимого шатуна, – практически все они были обезглавлены, а, следовательно, совершенно неподвижны и мертвы, являясь лёгкой добычей воронья и прочих стервятников. Стаи чёрных птиц с насмешливыми истошными криками кружились над останками, раздирали тела ходячих трупов в клочья, дрались за обглоданные кости, предаваясь своей птичьей вакханалии, словно потешаясь и радуясь столь бесславному концу некогда устрашающих всех и вся солдат армии мёртвых.
Заметив маленькую фигурку, которая понуро брела вдоль обочины, наблюдатель неожиданно оживился, бросился к сплошной перегородке, отделявшей кабину от кузова, и со всей силы забарабанил по ней кулаками с воплем:
– Кински-и-и-й! Остановись!..
Грузовик проехал метров двадцать и затормозил, подняв стену жёлтой пыли. В кузове очнулись ещё двое дремавших до той поры пассажиров, испуганно посмотрев на нарушителя спокойствия.
– Что случилось? – спросил один из них.
– Одевайтесь! – скомандовал наблюдатель. – Я видел девочку.
– Ну и что? – недовольно сказал второй проснувшийся. – Поехали! Нечего останавливаться из-за каждой ерунды.
– Несчастный брошенный ребенок – это ерунда? – в ярости воскликнул наблюдатель.
– Ладно, одеваемся, – кивнул первый, нехотя потянувшись к вороху смятой цветастой одежды, скинутой в углу. – Покажем ей пару фокусов, может, у неё есть с собой что-нибудь съестное.
Наблюдатель на секунду закрыл лицо руками и вполголоса проговорил:
– Куда катится этот мир?! Что случилось с нами со всеми? Или мы больше не артисты?..