Почтовая станция (СИ)

— Даша! — топот маленьких ножек стремительно приближался, пока маленькая егоза не ворвалась в комнату. Черные локоны весело подпрыгивали, щеки от бега раскраснелись, а голубые глаза сияют так ярко, что приходится щуриться. Девочка едва не выбила чашку с бульоном из рук ведьмы, не раздумывая, запрыгнула ко мне на кровать и крепко обняла. — Я так тебя ждала. А ты все спишь и спишь. А я каждый день тебе цветы приносила, а ты глаза не открываешь.

Мир перед глазами поплыл акварелью. Почему тело не слушается-то? Как же я хочу обнять Аську, сказать, что тоже по ней с папой скучала. Что вернулась к ним и никуда не уйду, даже если гнать станут. Не смогу без них. Забрались ко мне в сердце, в душу и не отпускают.

— Власька, а ну, слезай, — ведьма вновь пустила в ход полотенце. — На улице грязь, а ты в кровать лезешь.

— Прости, — девочка поцеловала меня в щеку и слезла с кровати. — Ой, я же тебе вот что принесла.

Мне так хотелось ей сказать, какая она умница четко выговаривает букву эр, но сейчас даже улыбнуться не получалось, настолько чужое стало тело. Ася достала из маленькой сумочки тонкую веточку с пятью созревшими орешками, положила мне на грудь. Я заволновалась. Орехи созревают осенью, а тамалоти напали летом.

— От же ж, — ведьма покачала головой, забрала орешки и постелила полотенце мне на грудь. — Неча так глазюки свои распахивать. Ничего ужасного не произошло.

— Ой… я нечаянно, — Ася закрыла ладошкой рот и виновато посмотрела на отца. Ждан улыбнулся, кивнул и взял дочку на руки.

— А ты давай не думы думай, а рот открывай, — в мой приоткрытый рот ведьма сунула ложку с бульоном. — Вернулась и молодец, а остальное дело наживное.

Поверить не могу, что все лето провалялась. А где же Асимыч? Все ли с ним хорошо? И где в конце концов, я нахожусь? Когда телу вернется подвижность? Что произошло за время моего сна?

Столько вопросов и никаких ответов. Ни ведьма, ни Ждан не спешат рассказывать последние новости. Почему?

— Ну от и молодец, — ведьма поставила чашку на тумбочку в изголовье кровати. — А теперь вот это давай-ка выпьешь, — очередная доза противного отвара влилась в мой рот.

Но это ничего, главное, встать и вернуть себе управление своим телом.

— Даша, смотри, кого я поймала, — счастливая Влася вбежала в комнату, привычно запрыгнула на кровать, оставляя пятна грязи на белом пододеяльнике. Опять ведьма ругаться будет. Но я не могу одернуть счастливую, желающую поделиться чем-то Асю. Не могу. Ася важнее куска тряпки. Пусть и дорогой тряпки. — Смотри.

Девочка раскрыла сложенные ладошки и поднесла их к моей лежащей руке. Тело по-прежнему меня не слушается, хоть и прошло две недели. Все, что я могу сейчас немного приподнять руку.

Чувствую себя беспомощной и все чаще сожалею о своем выборе. Зачем я такая Ждану? Обуза, да и только. Ведьма с нами перезимует, а как снег сойдет вернется к себе. А я только руки немного чувствую. Ни помощи от меня, ни толку. Даже несчастного мышонка в руках Аси не могу погладить толком.

— Красивый, правда? — голубые глаза смотрят пытливо.

— Красивый, но зачем ты его принесла? — я старалась четко выговаривать каждую букву, поэтому говорила медленно. Кажется, речь — это единственное, что вернется ко мне полностью. — У него мама где-то осталась.

— Нет. Он один был, пищал, а мы с Ца услышали и прибежали. Скоро зима нельзя маленькому одному в лесу. Правда?

— Конечно, — я улыбнулась и Ася расслабилась. Видно, боялась, что ругать стану. Но почему я должна это делать? Доброту поддерживать надо. А мышонок убежит если не завтра, так послезавтра.

А мне не убежать.

— А ты скоро выздоровеешь?

— Аська, а я тебя везде ищу, — ведьма вошла в комнату с очередными зельями. Увидела в руках девочки мышонка нахмурилась, но ругать не стала. — Опять грязь в кровать нанесла. Уноси найденыша, не хватало Дарушке заразу подцепить.

— Ой… — Ася испуганно посмотрела на мышонка, потом на меня, но я улыбнулась и милые ямочки на пухлых щечках девочки улыбнулись мне в ответ.

Ася осторожно слезла и бочком выскользнула за дверь.

— От неугомонная, — ведьма расставляла на тумбочке зелья, тарахтела баночками. — Вся в тебя. И чего Ждан к тебе прикипел? Он же вас двоих не сдюжит. От всегда знала, что дострадается он до какой-нибудь вроде тебя.

— Недострадается, — неприятно это все слушать. Особенно когда ответить нечем и вдобавок завишу от нее.

Зачем я вернулась?

Думала, глупая, вернусь поцелую Ждана и будем с ним жить долго и счастливо.

Не получилось.

Не выйдет долго и счастливо с калекой.

— А ты чего это удумала, м? — ведьма перестала тарахтеть над ухом и всмотрелась в мое лицо. — От малахольная! Да любит он тебя, болезную. Любит.

— Да какая любовь. Жалость, — я отвернулась изо всех сил сдерживая слезы.

Чем я так Великую разозлила, что такое получила?

— Хм…

Я была готова услышать все — от ругани до жалости, но ведьма удивила: промолчала. Вновь затарахтела зельями. Напоила меня горечью лечебной и оставила одну. Выть хочется. А нельзя. Ночи ждать надо, когда все уснут. Мало ли вдруг Ася прибежит неожиданно, а я даже слез не вытру.