Почувствуй это снова

Потом что родители встречают у порога. Словно ждали. Или следили. Откуда–то были в курсе, что я вот–вот зайду.

Машину караулили? Неприятное предчувствие прокатывается по нервным окончаниям. Это плохо. Очень плохо.

Мама почему–то не одета, хотя ей на работу уже выходить нужно. Растрепана, в халате.

– Привет! – говорю я. – Мам, пап, что–то случилось? Все живы–здоровы?

– Здоровы, – кивает отец. – Еще как.

– Я ночевала у Матвея, как и говорила. Мы друзья, вместе готовились к экзаменам. Предметы пересекаются. Клянусь, что не пила, не кололась, – заверяю торжественно.

– Юля, а как ты объяснишь это? – мама достает из–за спины баночку с витаминами.

Моими витаминами для беременных, которые я прятала в шкафу с нижним бельем. В руках у папы медицинская карта, что лежала там же.

Глаза расширяются, бедное сердце ускоряется стократно.

– Вы что, по моим шкафам шарились? – спрашиваю. Глаза наполняются слезами. Я не была готова. Не сегодня.

Вымолвить ничего не могу. Просто стою и пялюсь на них. И Матвея нет рядом! Родители смотрят в упор. Ждут.

– Юля, – говорит отец. – Дочка, что происходит?

Я развожу руками. Пялюсь в пол. Капец! Какой же капец!

Качаю головой и морщу лоб. Шепчу:

– Простите. Пожалуйста.

Мама бросает витамины в пол. Упаковка раскрывается, таблетки рассыпаются. В груди болит. Начинается.

Глава 34

Матвей

Пожарная тревога врубается именно в тот момент, когда мой доклад на зачете подходит к концу. Как драматично. Словарный запас резко расширяется, я вид делаю, что готов на тему эту болтать до самой смерти.

Преподша головой вертит, сомневается. Я ж тараторю без остановки. Языком молоть это не мешки таскать. Второе, кстати, идет по плану следующим пунктом на сегодня.

– Адомайтис, стоп. Оперативно и без паники продвигаемся к выходу. Узнаю, кто сорвал мне зачет, вышвырну, – обещает змея. Я ей не нравлюсь, и в глубине души она надеется, что вина моя, что совершенно абсурдно.

– Может, проводка? – подкидываю вариант.

– И чтобы я всех видела! – Зыркает по сторонам, явно раздумывая, что хуже: дать студентам списать или сгореть заживо. – Адомайтис, вы рядом со мной.

– С радостью, – расплываюсь в улыбке.

Нас пятеро осталось. Шесть часов в душной аудитории — адище. Вызывали по заранее подготовленному списку, а не по желанию или готовности. Учитывая количество пропусков, я оказался в середине, ближе к концу, хотя фамилия на «А».

По–человечески попросил вызвать раньше, так как опаздываю на работу. Логика простая: раньше приеду на завод, раньше освобожусь, успею до Юли. То, что ночью было, я не понял. Надо закрепить, прочувствовать. Короче, по–дружески помочь друг другу выжить в этом жестоком холодном мире.

Видимо, в глазах моих в момент озвучивания просьбы что–то шальное мелькнуло. Иначе как объяснить, что тут же был перенесен в конец списка. Спорить не решился, гонор поубавил. Как бы там ни было, без автографа этой леди к экзаменам не допустят. Язык прикусил и заткнулся.

Ответ написал за полчаса, потом настрочил еще двоим за плату. Мало, конечно, денег, но на цветочки сексуальной беременной выдре хватит. Остальные четыре часа просто сидел. Ждал и маялся.

Телефон нельзя. Дважды чуть не уснул.

Раздражал сам факт потери времени, которого и так в сутках недостаточно. В остальном настроение было отличным. После ночи. Той самой, мать ее, ночи.

Думать о мрачном не получалось. Легкость в теле и мыслях то и дело растягивала губы в улыбке. Тупо в одну точку за окном пялился.

Раньше с Юлей так не было. Чтобы без ощущения, будто она делает одолжение. Без чувства вины и неловкости по итогу.

Сирота с пустыми карманами и ошибками, за каждую из которых проходится платить. Сейчас иду по коридору и кажется, что мир прогибается. Наконец–то. Наконец–то, мать его, это происходит.

У гардероба толпа. Пожар – это, конечно, опасно. Но и в рубашках на морозе — такое себе. Пока берем куртки, одеваемся, продаю пару ответов на вопросы двоечникам. Выходим на улицу, преподша ведет к лавочкам, на которые не садимся — слишком холодно. Складываем рюкзаки. Весело пробрасывает снежок. Башка тяжелая и вмиг какая–то пустая.

Сбежать хочется нестерпимо.

Здание нашего университета, впрочем, не горит. Либо кто–то по ошибке врубил сирену, либо побаловались.

– Адомайтис, продолжай, – разрешают.

– Так у меня всё. Закончил. Или у вас есть вопросы? – Вежлив. Терпелив. Равнодушен. Понял ошибку. Просить нельзя. Терпеть и повиноваться. Делать вид, что больше в жизни ничего важного не происходит.

– На пару дополнительных ты ответил в процессе экзамена, – упрекает она. – Счастливый вы человек, Матвей. С такой памятью.

Улыбаюсь во все тридцать два, пока она выводит красивое слово «зачет». После чего прощаюсь и тороплюсь в сторону парковки. Еще четверо будут сдавать на морозе. Удачи! Кто там думал, что легко учиться в меде?

Достаю телефон, включаю. Там ку–уча сообщений. Чат группы гудит, народ собирается на грандиозную пьянку. Такое событие! Шесть, блть, часов в аудитории! Я бы сходил. С Юлей, наверное, ненадолго. Но она не захочет.

Отправляю сообщение:

«Пас».