Под акацией Запада

Убежденные доводами Хефата, наместники провинций угодили в ловушку: они подумали, что смогут располагать дополнительными запасами воды для развития сельского хозяйства и обогащения их территории. Когда же они осознают свои ошибочные действия, будет слишком поздно. У них не останется воды для орошения земель, и надежды на урожай будут приравнены к нулю.

Кроме Ка, виновным окажется и Рамзес.

Тогда вмешается Нариш и финикийские купцы, которые за непомерную цену предложат необходимые Египту продукты питания. Казначейство будет вынуждено согласиться на их условия, и старый фараон будет сметен шквалом возмущений, тогда как Хефат получит огромные прибыли от сделки. При благоприятных обстоятельствах он прогонит визиря и займет его место, если нет, сколотив состояние, он поселится в Финикии.

Предстояла последняя формальность: попросить Ка поставить печать. Хефат даже не встретится с Ка, который прикажет своему писцу выполнить эту формальность.

Писец приветливо встретил Хефата:

— Вам повезло, верховный жрец здесь, и он охотно вас примет.

— Но это же совсем не обязательно, — запротестовал Хефат. — Я не хотел бы ему докучать.

— Следуйте за мной, пожалуйста.

Обеспокоенный чиновник был введен в библиотеку, где Ка в тунике из шкуры пантеры изучал папирусы.

— Рад вас видеть, Хефат.

— Для меня это большая честь, но я не хотел прерывать ваши занятия.

— Чем я могу быть вам полезен?

— Обычные дела управления…

— Покажите мне документ.

Тон Ка был суровым и властным. Верховный жрец не походил на мечтателя, как это вообразил Хефат.

— Это необычное предложение, и оно требует внимательного изучения, — сказал Ка.

Кровь застыла в жилах Хефата.

— Нет, господин, это обычный метод для облегчения орошения, ничего больше.

— Вы чересчур скромны! Так как я не могу высказать свое мнение, то передам этот документ другому специалисту.

«Другому специалисту, — с облегчением подумал Хефат. — Его нетрудно будет убедить, благодаря моему высокому положению».

— А вот и тот, кто оценит ваш метод, — объявил Ка.

Это был Рамзес в тунике из тонкого льна с широкими рукавами, на запястьях — два его знаменитых золотых браслета, украшенных изображением дикой утки из ляпис-лазури.

Взгляд Фараона проник в душу Хефата, заставив его попятиться и толкнуть полки с папирусами.

— Ты совершил ошибку, — заявил Рамзес, — ты думал, что твоих знаний будет достаточно, чтобы погубить Египет. Тебе известно, что жадность — неизлечимая болезнь, которая делает человека слепым и глухим? Ты совершил ошибку, если считаешь, что Египтом управляют бездарности.

— Ваше Величество, умоляю вас.

— Не трать понапрасну слов, Хефат, ты недостоин их. Твое поведение напомнило мне о Шенаре, подлость и предательство ведут человека к гибели. Твое будущее теперь в руках судей.

Амени благодаря расследованию спас страну от реальной опасности. Царь хотел бы вознаградить друга, но как сделать это, чтобы не задеть его чувства? Для них было достаточно понимающего взгляда. И Амени снова принялся за работу.

Прошли годы и дни, простые и счастливые, до весны пятьдесят четвертого года царствования Рамзеса Великого, который, посоветовавшись с главным лекарем Неферет, принял решение вопреки ее мнению. Укрепленный энергией своего девятого праздника возрождения Фараон испытал желание объехать египетские провинции.

В мае обычно стояла сильная жара, благотворная для ревматизма царя.

Это было время жатвы. Крестьяне продвигались по полю, орудуя серпами с деревянными ручками и очень высоко срезали стебли спелых хлебов. Потом колосья собирались в снопы и перевозились на тока неутомимыми ослами. Сооружение соломенных снопов требовало опытных рук, потому что они должны оставаться прочными большую часть года. Для укрепления снопа в него вставляли две длинные палки.

Как только Фараон въезжал в деревню, старейшины подносили ему стол, покрытый колосьями и цветами. Потом царь садился в беседке и выслушивал жалобы. Писцы записывали их и передавали Амени, который требовал читать все донесения, написанные во время путешествия.

Царь отметил, что в целом сельское хозяйство находилось в добром здравии и что нет болезней без лекарств, хотя совершенство было недостижимым. Жалобщики не проявляли агрессивности, за исключением крестьянина из Бени Хассана, горячность которого потрясла окружение Фараона.

— Весь день я обрабатываю землю, — жаловался он, — а ночью чиню инструменты, ухаживаю за своими животными, которые все время норовят убежать, и вот тебе пожалуйста, сборщик податей набрасывается на меня и грабит! Он называет меня вором, избивает, потому что я не могу заплатить, и сажает в тюрьму жену и детей! Как я могу быть счастливым?

Все опасались бурной реакции Рамзеса, но он остался невозмутимым.

— Ты хочешь еще на кого-нибудь пожаловаться?

Крестьянин удивился.

— Нет, Ваше Величество, нет…

— Один из твоих родственников писец, так ведь?

Крестьянину не удалось скрыть своего смущения.

— Да, но…