Под Андреевским флагом: Русские офицеры на службе Отечеству

— А?.. Что?.. — произнес в полусне Володя, не открывая вполне глаз и скорей чувствуя, чем видя, перед собой тусклый свет фонаря.

— Ваше благородие… Владимир Николаевич! Вставайте… На вахту пора! — говорил чей–то мягкий голос.

Володя открыл глаза, но еще не совсем освободился от чар сна. Еще мозг его был под их впечатлением, и он переживал последние мгновения сновидений, унесших его далеко–далеко из этой маленькой каютки.

— Без десяти минут полночь! — тихим голосом говорил Ворсунька, чтобы не разбудить спящего батюшку, зажигая свечу в кенкетке, висевшей почти у самой койки. — Опоздаете на вахту.

Сон сразу исчез, и Володя, вспомнив, какое он может совершить преступление, опоздавши на вахту, соскочил с койки и, вздрагивая от холода, стал одеваться с нервной стремительностью человека, внезапно застигнутого пожаром...

Сверху раздаются мерные удары колокола. Раз. два. три. Бьет восемь ударов, и с последним ударом колокола Володя выбегает наверх, сталкиваясь на трапе со своим вахтенным начальником, мичманом Лопатиным.

— Молодцом, Ашанин... Аккуратны! — говорит на ходу мичман и бежит на мостик сменять вахтенного офицера, зная, как и все моряки, что опоздать со сменой, хотя б минуту–другую, считается среди моряков почти что преступлением.

Иззябший, продрогший на ветру первый лейтенант, стоявший вахту с 8 до полуночи, радостно встречает мичмана и начинает сдавать вахту.

— Курс такой–то... Последний ход 8 узлов... Паруса такие–то... Огни в исправности... Спокойной вахты! Дождь, слава Богу, перестал, Василий Васильевич!.. — весело говорит закутанная в дождевик поверх пальто высокая плотная фигура лейтенанта в нахлобученной на голове зюйдвестке и быстро спускается вниз, чтобы поскорее раздеться и броситься в койку под теплое одеяло, а там пусть наверху воет ветер...»

Командир, старший офицер и старший судовой механик на вахте не стояли — их рабочий день и так длился круглосуточно.

Командир и днем и ночью отвечал за безопасность корабля, поэтому даже при самой минимальной опасности он старался находиться на мостике, страхуя вахтенного начальника. Бывали случаи, когда во время штормовой погоды командиры сутками не покидали палубу, лишь на пару часов в одежде бросаясь в койку. Затем — снова на мостик. Заметим, что в особых случаях режим такого рода действовал для командира не только в море, но и на стоянке в порту.

Молодые офицеры обычно бывали крайне недовольны постоянным «торчанием» командира на верхней палубе. По их мнению, опыта первых вахт вполне хватало для несения службы в штормовую погоду, и глава судна зря мерзнет на пронизывающем ветру. Пройдет время, и юные мичмана поймут, что такова психология любого командира — именно он отвечает за все.

Но постепенно ситуация менялась — молодые офицеры зарабатывали бесценный опыт службы в критических условиях, а командир начинал все больше и больше доверять вахтенным начальникам своего корабля. Все реже он появлялся ночью на мостике, а если кто–то из офицеров продолжал ощущать дополнительную опеку, то это означало, что молодой человек должен более активно работать над собой.