Под белым небом. Как человек меняет природу

Одно за другим выдвигались предложения уступить воде ту или иную часть города, но все их отклонили. Отступление могло бы иметь смысл с точки зрения геофизики, но не политики. И поэтому Инженерному корпусу снова было поручено укрепить дамбы, на этот раз против штормовых волн из залива. К югу от города Корпус построил самую большую в мире насосную станцию, ставшую частью сооружения стоимостью $1,1 млрд, называемого Западным запорным комплексом. На востоке было построено защитное заграждение от штормового нагона на озере Борн — бетонная стена длиной больше 3 км и толщиной 1,5 м, которая обошлась в $1,3 млрд. Корпус перекрыл Выходной канал Миссисипи — Залив каменной плотиной шириной 300 м и установил массивные ворота и насосы между дренажными каналами и озером Пончартрейн. Насосы у начала канала на 17-й стрит, самого важного дренажного канала города, были рассчитаны на откачку 340 кубометров воды в секунду[53] — это поток, превосходящий реку Тибр.

Эти циклопические сооружения сохранили город сухим во время нескольких недавних ураганов, и в каком-то смысле сегодня Новый Орлеан защищен гораздо лучше, чем в то время, когда на него обрушилась «Катрина». Но то, что, с одной стороны, выглядит как защита, с другой — больше похоже на ловушку.

— Нужно достраивать побережье, — сказал мне Джефф Хеберт, бывший заместитель мэра Нового Орлеана. — Потому что, если не будет побережья, не станет и Нового Орлеана. Когда прорывы плотин прекратились, земля на юге ушла под воду, и залив приблизился к городу примерно на 32 км[54]. Есть данные, что на каждые 5 км, которые урагану нужно пройти по суше, высота приливной волны уменьшается на 30 см[55]. Если это так, то угроза Новому Орлеану возросла на два метра.

«Вилой природу гони, она все равно возвратится, — писал Гораций в 20 г. до н. э. — Тайно прорвавшись, она победит пресыщенье больное»^{8}.

Ближе к концу нашей экскурсии по оседающим районам города мы с Колкером проехали на велосипеде через Французский квартал, где, несмотря на ранний час, улицы были полны туристов с напитками в руках. В парке Вольденберга мы поднялись на вершину дамбы и посмотрели на Миссисипи, в сторону района Алжир-Пойнт.

Я спросила Колкера, каким он видит будущее.

— Уровень моря будет расти и дальше, — сказал он. — Отводы возле Плакеминса добавят немного земли к болотам, лежащим к югу от города, как и более традиционные проекты вроде BA-39. Но я думаю, что районы, которых не коснулась перестройка, будут затопляться все чаще и чаще. Мы будем терять землю и дальше.

По предсказанию Колкера, город, некогда известный как Остров Новый Орлеан (L’Isle de la Nouvelle Orleans), в ближайшие годы «будет все больше и больше походить на остров».

Остров Жан-Шарль в приходе Тербон находится в 80 км к юго-западу от Нового Орлеана и на несколько десятилетий опережает его. До острова можно добраться по единственной узкой дамбе, которая раньше шла по суше. А сейчас, если выбрать удачный момент, можно рыбачить прямо из машины.

— Весной на дороге всегда стоит вода, когда дует южный ветер, — сказал мне Бойо Биллиот.

Мы стояли на заднем дворе дома, в котором он вырос и в котором до сих пор живет его мать. Он покачивался над нами на четырехметровых сваях. Несколько американских флагов развевались на крыльце. Была зима и конец сезона охоты на оленей. Биллиот был одет в камуфляж. Его телефон то и дело позванивал: друзья-охотники интересовались, где он находится.

Биллиот — широкоплечий мужчина с хриплым голосом и козлиной бородкой с проседью. Он может проследить свою родословную до Жана-Шарля Накина, который дал острову название в начале XIX в. (Этот самый Жан-Шарль был сообщником легендарного пирата Жана Лафита.) Сын Накина Жан-Мари женился на туземке и сбежал на остров после того, как отец отрекся от него. Дети Жана-Мари, в свою очередь, женились на потомках трех племен: билокси, читимача и чокто[56]. Большинство их детей остались на острове, где они сформировали собственное сплоченное, во многом самодостаточное общество.

— Это общество существовало много лет, и никто не знал, что здесь кто-то живет, — сказал мне Биллиот. — О Великой депрессии они понятия не имели, на них она никак не сказалась.

Биллиот вырос на острове Жан-Шарль в 1950-х гг. и говорил на смеси луизианского французского и чокто. «На острове все друг друга знали», — вспоминал он. Люди по-прежнему зарабатывали на жизнь в основном охотой, рыболовством и сбором устриц. У его отца была лодка для ловли креветок, которую он пришвартовал прямо перед домом. В те дни через весь остров тянулась глубокая протока, и люди ловили в ней крабов. Недавно построенная дорога на большую землю не пользовалась большим спросом, потому что на острове были собственные продуктовые магазины.

Теперь их здесь нет. Осталось около 40 стоящих на сваях домов, многие из которых заброшены. С тех пор как Биллиот был ребенком, остров Жан-Шарль сократился с 90 до 1,5 км² — он потерял больше 98 % площади.