Под британским флагом

Абордажную партию из морских пехотинцев и матросов возглавил мичман Хьюго Этоу. Я еще раз подробно проинструктировал его. Мичман слушал в пол-уха. Он лучше меня, зануды, знал, как надо захватывать призы. Весла, обмотанные кусками парусины, гребли почти беззвучно, поэтому показалось, что катер просто растворился в темноте.

Я ходил по шканцам, прислушиваясь. Тишину нарушал только звук моих шагов. Шесть — в одну сторону, шесть — в другую. Точно так же я вышагивал на вахтах в будущем. Туда-сюда, туда-сюда. Потом недолгая остановка у лобового иллюминатора. В редких случаях присяду в капитанское кресло, которое обычно стоит в правом углу ходового мостика. Я еще застал времена, когда никаких кресел на мостике не было. Затем появились капитанские, а за ними и для рулевых. Вскоре рулевые стали не нужны, и второе убрали. Во время качки в кресле сидеть неудобно. Выпасть не выпадешь, но постоянно налегаешь то одним боком, то другим на подлокотники. Встаешь и опять мотаешься по мостику, как собака на привязи. И так все четыре часа вахты, если идете в открытом море, где движение слабое. Иногда, проходя мимо радара, замечаешь зеленоватую отметку на экране — встречное судно. Со временем цвет можно было поставить другой, но я по-старинке предпочитал зеленый. От скуки просчитаешь, как разойдешься, на какой дистанции и кто кому должен уступить дорогу, если слишком сблизитесь. На встречном судне на вахте капитан или, если большое, третий помощник. Юный штурман будет нервничать, строго соблюдать правила и ожидать от тебя такого же. Капитан будет тянуть до последнего. От скуки. У трешника на встречном могут сдать нервы, уступит дорогу, даже если не должен. Если другое судно не соблюдает правила, ты обязан предпринять действия, чтобы избежать столкновения. Пока что правил нет, но уже есть хорошая морская практика, взаимная вежливость — судно на ветре должно уступить дорогу судну под ветром.

По времени, катер уже давно должен добраться до брига. В той стороне тихо. Или сработали чисто, или… Наверное, второе, потому что в такой тишине хоть что-то, но услышали бы.

Я поворачиваюсь к лейтенанту Джеймсу Фаирфаксу и не то, чтобы спрашиваю, а, скорее, делюсь мнением:

— Проскочили?

— Слишком темно, — говорит он в оправдание мичмана Этоу.

Я возобновляю хождение и, в очередной раз подойдя к левому борту, вижу вспышку от выстрела, а потом слышу звук. Стреляли из мушкета. У абордажной партии пистолеты. Два из них стреляют в ответ, после чего раздаются громкие крики. Затем еще выстрелы из пистолетов и мушкетов. Трудно понять, что там происходит, но уже ясно, что неожиданно напасть не получилось. Крики и выстрелы продолжаются еще минут пять, а затем становится тихо. Слишком тихо.

— Поднять фонарь! — приказываю я.

Матрос поднимает на фок-мачте зажженный фонарь. Если нападение отбито, катеру будет легче найти нас. Помощник хирурга спускается в лазарет, чтобы приготовить инструменты. Вместе с ним уходит камбузный слуга, который будет за медбрата.

В той стороне, где бриг, появляется огонь. Это зажженный фонарь. Он покачивается влево-вправо, сигнализируя, что приз захвачен, помощь не нужна.

— Разбудишь меня на рассвете. — говорю я лейтенанту Джеймсу Фаирфаксу и ухожу в каюту.

Раздеваясь, думаю, что мне легче самому нападать, чем ждать, как это сделают подчиненные.

44

Во время нападения погиб матрос. Пуля из мушкета, выпущенная практически на звук, нашла своего героя. Попала в голову, умер сразу, не мучаясь. Похоронили его по морскому обычаю, зашив с ядром в ногах в парусину. Одному морскому пехотинцу отрубили палашом кисть правой руки. Он лез первым. Ухватился рукой за планширь — и стал инвалидом. Теперь будет получать пожизненную пенсию от государства, равную половине нынешнего оклада. В данном случае — девять шиллингов шесть пенсов в месяц. Как ни странно, такая пенсия — мечта многих моряков британского флота. Благодаря ей не умрешь с голоду, особенно в сельской местности, а если увечье не сильно мешает, можно еще и подзарабатывать.

— Откуда и куда следовал? — спросил я пленного шкипера — восемнадцатилетнего молодого человека, заносчивого и хвастливого.

Должность он получил потому, что приходился племянником судовладельцу. Видимо, дядя побоялся доверить такой ценный груз чужому человеку. Зря. Более опытный сделал бы все, чтобы оторваться от нас. Я пожалел, что сейчас нельзя получить выкуп за пленника. Ободрал бы дядю по второму кругу.

— Из Арля в Валенсию, — ответил шкипер.

Бриг вез товары народного потребления: ткани, одежу, обувь, посуду, зеркала, мебель… Как дорогие, так и дешевые. И не только потому, что Франция сейчас — законодательница мод. Испанцы, разучившись работать во времена географических открытий, так и не вернулись на путь праведный. Если в Испании где-то производят что-то хорошего качества, то это дело рук иностранцев. Разучились и воевать хорошо. Когда я рассказываю, что лет триста назад испанцы считались лучшими солдатами Европы, мне верят с трудом и только потому, что с капитаном лучше не спорить.