Под бурями судьбы жестокой...

Теперь я хочу немного поговорить с тобой о моих личных делах. Ты знаешь, что пока я могла обойтись без помощи из дома, я это делала, но сейчас мое положение таково, что я считаю даже своим долгом помочь моему мужу в том затруднительном положении, в котором он находится; несправедливо, чтобы вся тяжесть содержания моей большой семьи падала на него одного, вот почемуя вынуждена, дорогой брат, прибегнуть к твоей доброте и великодушному сердцу, чтобы умолять тебя назначить мне с помощью матери содержание, равное тому, какое получают сестры, и, если это возможно, чтобы я начала получать ею до января, то есть с будущего месяца. Я тебе откровенно признаюсь, что мы в таком бедственном положении, что бывают дни, когда я не знаю, как вести дом, голова у меня идет кругом. Мне очень не хочется беспокоить мужа всеми своими мелкими хозяйственными хлопотами, и без того я вижу, как он печален, подавлен, не может спать по ночам, и, следственно, в таком настроении не в состоянии работать, чтобы обеспечить нам средства к существованию: для того чтобы он мог сочинять, голова его должна быть свободна... Мой муж дал мне столько доказательств своей деликатности и бескорыстия, что будет совершенно справедливо, если я со своей стороны постараюсь облегчить его положение; по крайней мере содержание, которое ты мне назначишь, пойдет ни детей, а это уже благородная цель. Я прошу у тебя этого одолжения без ведома моего мужа, потому что если бы он знал об этом, то, несмотря на стесненные обстоятельства, в которых он находится, он помешал бы мне это сделать (июль 1836 г.).

Не знаю, как кому, но мне эти письма рисуют человека., о котором Пушкин так тонко сказал: «Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете — а душу твою люблю я еще более твоего лица».

Красивую душу ее разглядел и мой прадед. Наверное, о Наталье Николаевне он знал много больше, чем записал в дневнике. Было у него основание говорить о ее красивой душе не просто по ее прекрасному лицу. В дневнике нет записей о дуэли, смерти Пушкина. Но он не мог не знать всего, что касалось тогда той, которую он боготворил. Ведь Юлия Павловна Строганова присутствовала при смерти поэта.

Известное письмо от 1 января 1837 года, написанное Пушкиным барону Геккерену, тот показал графу Григорию Александровичу Строганову. А граф в свете считался особым знатоком в вопросах чести. Строганов счел, что оскорбление, которое Пушкин нанес Геккерену этим пись\1 ом, может быть смыто только кровью. И Дантес вызвал Пушкина на дуэль.

Так граф Григорий Александрович Строганов оказался причастным к этой трагедии. Естественно, что в эти дни в доме Строгановых было тревожно. Не потому ли Петр неоднократно обращался к графине Софье Владимировне с просьбой вернуть его в Ильинское, на прежнюю должность в управление и послать в услужение к кому угодно, что не желал находиться при ненавистном ему барине?

10 января 1837 года была свадьба Дантеса с Екатериной Гончаровой. Венчание совершалось дважды, поскольку жених и невеста были разного вероисповедания. В римско-католической церкви св. Екатерины и в православном Исаакиевском соборе.

День выдался по-петербургски мрачным. Падал снег вперемешку с дождем. Изредка появлялось солнце, непривычно слепило глаза и снова закрывалось темными тучами. Иногда с надрывным воем поднимался ветер, метался по улицам и затихал.