Под черным флагом

— Как раз здравый смысл говорил им о том, что свидетелей мы не оставим. Мы же грабили их прямо в порту, где они могли связаться с любым кораблем, если бы не патрульные не блокировали волну…

— А в открытом космосе вы убили бы их просто так, потехи ради? — спросил Летум. — И все равно пришлось бы драться?

— Возможно. — Смайлсон осклабился. — Почему это «вы», а не «мы»?

— Потому. Я бы так не делал.

— У тебя же атрофия совести, — напомнил Джек.

— Верно. Но при этом я не маньяк, одержимый жаждой убийства. Я дал бы им шанс, потому что привык считать себя профессионалом. — Летум слегка покривил душой: порой убийство доставляло ему удовольствие, но сам он считал, что никогда не поставил бы ради этого под угрозу всю операцию. — Вы, ребята, создали себе репутацию, которая работает теперь против вас. Это глупо.

— Возможно. — Смайлсон пожал плечами. — Нас много, всегда найдется пара уродов. Поди разберись, где добрый мистер Дрейк, а где жестокий мистер Хоукинс. Или наоборот.

Летум не стал продолжать, хотя ему было что сказать. Разговор отклонился от русла, а он уже узнал все, что требовалось. Пираты — неорганизованная, разобщенная кучка дилетантов. Из таких всегда получались первоклассные бойцы. Предостаточно места для творчества и полета фантазии, потому что «профессионал всегда работает творчески».

Летум поглядел на группу бритых мужиков, занимающих два длинных стола. Пираты отставили пустые тарелки, болтали, смеялись или же ковырялись в зубах пластиковыми зубочистками. Столовая опустела, дежурные собирали со столов грязную посуду.

На тарелке у Летума оставалась еще половина ростбифа, но он сомневался, что ему удастся удержать внутри то, что с таким трудом удалось съесть. Летум допил теплый сок и поднялся из-за стола.

Глава 41

— Р-рота подъем!

Пираты вскочили на ноги. Летум проследовал к выходу.

— Видел? — Смайлсон кивнул в сторону «доски почета».

— Видел. Херня собачья.

— Я вроде неплохо получился.

— А где на корабле доска для мертвых?

— Что? — Вопрос поверг лейтенанта в изумление. — Каких мертвых?

— Неважно. На похороны идешь?

— Иду, — кивнул лейтенант. — Туда все идут, за исключением тех, что лежат в лазарете. Это традиция.

— Где происходят похороны?

— На нижней палубе, возле мусорных шлюзов.

Летум поднял несуществующие брови.

— Не смотри ты так. Один из шлюзов используется только для этой цели. Еще с полчаса придется подождать, пока отужинают другие группы. У нас как раз остается время, чтобы смотаться к старине Лагренцу.

Летум с трудом вспомнил, что так зовут интенданта пиратского корабля — пожилого мужчину с большим носом и остатками седой растительности за ушами.

— Отведи их в казарму, — сказал Летум Брану. — Можешь сказать, что я пошел за зарплатой. Завтра погуляют.

Бран козырнул. Летум и Смайлсон направились к лифтовой шахте. Входя в кабину, Летум услышал в противоположном конце коридора восторженный рев. «Да, теперь рота меня просто обожает».

Интендант был на месте. Клевал носом, беспрестанно моргал маленькими красными глазками и оттого, видимо, находился в особенно раздражительном состоянии. Рейд и неожиданный наплыв наличности — Летум разглядел в углу кабинета знакомый инкассаторский чемодан — задержали старичка на рабочем месте. Даже толстые линзы очков, нацепленных на нос, слегка запотели.

Сообщив о цели своего визита, лейтенант и капрал привели мистера Лагренца в своеобразное бешенство. Шаркая и бормоча что-то себе под нос, пенсионер откинул крышку контейнера. Летум увидел, что наличности осталось почти на дне.

— Куда все подевалось? — вырвалось у него.

— Куда подевалось, — передразнил Лагренц, возвращаясь с пачками денег. — А кормить вас, голодранцев, одевать?.. А корабль штопать? Не все же на портовых девок спускать!

— Ладно, где расписаться? — Летум взял деньги.

Лагренц выудил из ящика стола потрепанную ведомость, всю в каких-то жирных пятнах. Место оставалось лишь в самом конце — весь лист был заполнен разноцветными надписями. Летум поставил имя, должность, дату и сумму полученной наличности. Размашистая, но в то же время аккуратная и вычурная подпись Летума Вагнера едва не вырвалась на листок сама собой. Подумав, Летум поставил вместо нее символ анархии, обведя кружком букву "А".

Хмыкнув, Смайлсон принял ручку — шариковую, доисторическую, — и заполнил свою строку. Пачка купюр лейтенанта оказалась куда солидней.

Развернувшись, Летум поспешил прочь из кабинета. Там пахло по-стариковски: тленом и кислым потом. Оказавшись в коридоре, Летум сунул деньги в карман своей капральской куртки. Наличные деньги ограничены к обороту в Автократии, но Летуму всегда было приятно держать купуюры в руках, слушать хруст чудесной бумаги, осязать ее великолепную шершавость. А то, как они играли цветовым спектром в ультрафиолете, всегда приводило наследника в восторг.

Летуму было приятно узнать, что хоть что-то в нем осталось неизменным. На самом деле он и вовсе не изменился, однако теперь, под непрерывным давлением трудностей, приходилось заново открывать себя.