Под чёрным солнцем (СИ)

— Лена — сама, а вас с Ларисой я перенесла, — объяснила Лейла. — Я Лесная Сестра, зовут меня Лейла, а тебя?

— Марина. А Лена что, тоже?.. — девушка изумлённо смотрела на школьную подругу.

— Теперь, выходит, да, — Лена и сама была немало удивлена, что у неё наконец-то получилось появиться. — Мариш, извини, мы у тебя открыли нараспашку дверь и позвонили соседке, чтобы посмотрела.

— Ну поздравляю! Теперь вас тоже подозревать будут.

— Нас не видели, — усмехнулась Лена. — Не могут же Лесные Сёстры бросить раненых без помощи! Вдруг живы ещё?

— Да, кстати! — Лариса вспомнила, кому ещё следовало помочь. — Лейла, нам скоро потребуется дар Вали, но сначала я кое-что выясню, — она коротко пересказала то, что узнала от сестры.

— Вот видишь! Хорошо, что ты со своими больше не в контрах, — заметила таджичка. — И вообще держи глаза и уши открытыми. Ладно, девочки, я к Даше, феям тоже кушать надо. Вам принести или есть?

— Да есть пирожки из дома, мы пекли сегодня, — Ледяная Дева продемонстрировала корзинку, стоявшую на кухонном столе.

* * *

Адреналин, весь вечер заставлявший её жить и сражаться, закончился, и Марина погружалась в омут усталого безразличия — всё глубже и глубже. Что-то спрашивала Лена, что-то отвечал ещё чей-то голос, но всё это происходило в тонком еле освещённом слое памяти у самой поверхности, а она тонула в глубине, где было темно и безжизненно, и светился жизнью и яростью лишь далёкий синий огонь в глазах новой знакомой. Как же её?.. Ах да — Лариса.

— Снотворного, что ли, дать? — спросил кто-то.

— Не заберёт, — ответили ему. — По маме знаю — она после запоев несколько дней вообще спать не могла, выпила один раз чуть ли не упаковку и всё равно не заснула.

— Тогда, может, конины? Виктор вроде держит здесь.

— Вот не надо, а? Хватит с меня и мамы с её марафонами! Кольцом, может быть? Помнишь, Ната рассказывала?

— Только не твоим тогда. Сдаётся мне… — Марина почувствовала, как чья-то рука надевает на её палец кольцо. — Ты, главное, на руки её посмотри — никакого маникюра, совершенно наш человек!

— Можно подумать, я её руки раньше не видела! Она всегда такая и была. Даже украшения свои дома как-то швырнула со скандалом, хотела сначала мне отдать, но я отказалась — всё равно бы мама пропила.

— Не хочу ничего рассказывать. Вода помнит всё, — сказал ещё кто-то, и девушка лишь через несколько вечностей осознала, что этот «кто-то» — она сама.

— Вот именно, — подтвердили ей. — Марина, не хочешь рассказывать — и не надо, — с неё сняли кольцо. — Лен, ты её глаза видела? Прямо голубое пламя!

— Лара, облачись! — сообразила Лена.

— Думаешь? А, всё равно спалилась уже! — Лариса вышла в комнату.

— Мариша… Мариша! — Лена чуть потряхивала подругу, но та не отзывалась, пока через несколько минут не раздался властный голос:

— Пробудись!

Девушка непроизвольно подняла глаза и встретилась взглядом с…

«С богиней Океана», — внезапно поняла она.

Две бездны посмотрели друг в друга.

* * *

«Истерзанная душа…» — думала Лариса, тщательно втянув свои львиные когти и включив на полную мягкость лапы, которыми она поглаживала спину девушки, всё ещё пребывавшей в тектоническом состоянии. — «Ты вырвалась на свободу, но как же сильно ранена осколками клетки, которую сама и разбила, чтобы вырваться — в никуда, в бесстихийную пустоту! Да, душа, ты истекла бы кровью, не подхвати тебя Вода. И та Вода, что я, и та, что ты сама».

«Чтоб земля суровая кровью истекла, чтобы юность новая из костей взошла…»[2] — шептала она, чувствуя, что Марина начинает засыпать. — «Стихи, нужно больше стихов!»

«Роговую мантию надену, от горячей крови откажусь, обрасту присосками и в пену океана завитком вопьюсь…»[3] — звучал отстранённый негромкий голос Воды, продолжавшей смывать засохшую кровь с успокоенной души — теперь уже прикаянной. «Ну да», — Лариса тихо засмеялась. — «И погода стояла настная, и гуляла собака счастная, и, виляя хвостом уклюже, пробегала пролазные лужи…»[4] — девушка наконец заснула, и фея осторожно вышла.

— Спит? — обнадёженно поднялась навстречу Лена. — Лара, это я виновата! Надо было раньше её подхватить, не доводить до этого. А теперь ей или в подполье уходить, или на Тарлаон!

— С Тарлаоном, между прочим, связь потеряна, — заметила Лариса. — Никто не сообразил, что на Земле останется только три Стихии, так Виктор с Романом и ушли вместе.

— Теперь что, только орден создавать? — до Лены сразу дошла вся серьёзность положения. — Инесса с Валей совсем не готовы, а мне ещё пятнадцати нет!

— Так что всё-таки у Марины случилось? — обеспокоенно спросила появившаяся в это время Даша. — Я её знаю немного, встречались на улице.

— Что случилось? Трахаль мамашин не то драться полез, не то лапать, так она его сковородкой, а потом и мамашу пёрышком! — Лариса, как всегда, в выражениях не стеснялась. — К этому, собственно, давно шло. Пошарила я у неё в памяти — там такие воспоминания были, что только с восемнадцати лет и по рецепту!

— Так Никитишну… — побледнела Лена.

— А то! — оскалилась фея Воды. — Неужели не сообразила ещё?