Под чёрным солнцем (СИ)

— Да говорить-то говорила, — усмехнулся крестьянин. — Только сама боится в улей лезть, вот и надо, чтобы ты показал.

— Боюсь, — призналась Юля. — В амбаре подожду, пока вы рамки вытаскивать будете. Там уже всё приготовлено, даже бочонки успели сделать.

— А я не боюсь! — подскочила Стиламма. — Буду пустые рамки подавать!

— Ну пойдём! — подмигнул ей Виктор. — Правда, покусают нас точно — опыта пока никакого, долго провозимся.

Они действительно провозились с пятью ульями довольно долго, но под конец дело пошло уже быстрее. Виктор показывал Паланиру нужную рамку, тот, помогая себе ножом, вынимал её и перекладывал в плетёный короб, и Страж Драконов сразу ставил вместо неё пустую рамку с вощиной, которую подавала ему Стиламма. Поменяв так по две рамки в каждом улье, мужчины торопливо дотащили тяжёлый короб до сарайчика, в котором стояла медогонка, и Стиламма захлопнула за ними дверь.

— Ну что за дети — везде влезут!.. — Паланир начал было привычно ворчать, заметив у медогонки Тарсана и Таниссу, и вдруг осёкся. — Миретанль Нарелимма? Доброе утро! — он поклонился дочери князя.

— Доброе утро, фенет Паланир! — улыбнулась княжна. — Прошу прощения, это я уговорила ханисетль Леренну взять меня к вам. Очень интересно посмотреть, как теперь мёд собирают.

— А знаете что? — предложила Леренна, которая, конечно, тоже оказалась рядом. — Нисси, возьми в доме свежий хлеб и пару ложек, мама же пекла сегодня? Угостим детей первым мёдом!

* * *

Время белых ночей в Петербурге уже прошло, но августовские сумерки золотились над Невой каким-то вечным светом, не желая уходить — долгий северный день выдался солнечным, и даже хмуроватая улыбка задумчиво стоявшей у окна Марины незаметно для неё самой наливалась тихим солнцем. «Остаться, что ли, в Питере?» — подумала она. — «Нет, пока не получится — остальные-то все в Москве, а сама я появляться не могу, и Алина с Ларисой не могут».

— Мариша! — окликнули её из другой комнаты. — Какую пиццу заказываем?

— Острую, и чтобы мяса побольше, — девушка подошла к Алине, выбиравшей пиццу. — Давай эту?

— Ага, давай, — Ледяная Дева оформила заказ. — Ну вот, через час должны привезти, можно пока кофе выпить. Да, кстати! Виктор с Натой уже присмотрели новую квартиру, скоро переедут, и Антон с Хомкой с ними. А ты, если не хочешь здесь оставаться, можешь у Лены пожить, её мама не против.

— Юмор, если можно так выразиться, в том, что у меня своя квартира есть, — поморщилась Марина. — Формально-то моя, а фактически — в собственном доме пятый угол искала, потому что у несовершеннолетних — никаких гражданских прав! Собственница называется — хахаля мамашиного и того без помощи сковородки выставить не могла, хотя он-то мне вообще никто!

— Да-а? — подняла брови Алина. — По документам — именно твоя, а не родителей?

— Именно моя, бабушка мне одной завещала. Вот лучше бы не мне, блин! Мать из-за этого только больше злиться на меня начала — как так, у Взрослых Заслуженных Людей своей единоличной квартиры нет, а тут соплюха какая-то — и уже типа хозяйка! Мы в Тернополе до этого жили, я там в первый класс пошла, и тут бабушка зовёт: «Не справляюсь уже одна, переезжайте». У неё второй муж москвич был, так что осталась двушка после него. Мы, понятно, не «хохлы» даже, а галичане, с русскими не особо много общего, но какой украинец откажется от халявного жилья в Москве? Ну вот переехали — и не заладилось. Мать старается поскорее стать большей русской, чем сами великороссы, на русский сразу перешла, а батько, наоборот, подчёркивает, что он украинец, дома только по-украински. Что интересно, русский язык знал прекрасно, про русских ничего плохого не говорил, но вот домой ему надо было приходить непременно в маленькую Галицию!

— Да просто защитная реакция такая у человека была, — понимающе улыбнулась Ледяная Дева. — Чужая культура вокруг, вот они оба и подались в крайности.

— Ну да, похоже на то. В общем, скандалят, и меня тоже постоянно ругают, что не на том языке дома говорю. А мне и так трудно было научиться по-русски думать — это в Киеве, может быть, «мова» — противное школьное тягло и ничего больше, а в Тернополе-то — реально родной язык, на котором думают! Такая мешанина выходила, что по два подзатыльника сразу прилетало, — Марина зло выдохнула и сделала большой глоток из давно остывшей чашки. — Ушатали, короче, и друг друга, и меня, и бабушку — умерла через три года.

— А что они у тебя не разбежались сразу? — Алина, заметив, что чашка ученицы опустела, налила ей ещё кофе. — Мазохисты, что ли? Знаешь, с учётом их происхождения я бы не удивилась.[4]