Под черными знаменами

  Павел Петрович Бахметьев сумел относительно спокойно переждать всю вторую половину восемнадцатого года в своей страховой конторе. Официально он не числился, ни в областном, ни в уездном Совдепе, а секретный архив в Семипалатинске сумели вовремя уничтожить. Павел Петрович оказался в стороне от событий, когда отряды казаков и офицеры-подпольщики осадили красный гарнизон и членов уездного Совдепа в усть-каменогорской крепости и принудили их к сдаче. Потому его не арестовали, как большинство уездных коммунистов, заключённых в ту же крепость. Квартирной хозяйкой Бахметьева была женщина, у которой первый сын ещё при царе попал на каторгу за антиправительственные выступления и там сгинул, а второй занимал в местном Совдепе солидный пост комиссара продовольствия и сейчас сидел в крепости. Всё лето и осень 18-го года он лишь нащупывал почву, стараясь определить, кто же из местных большевиков сумел избежать ареста. Но, увы, создавалось впечатление, что в городе он остался один, да и из других населенных пунктов с ним на связь никто не выходил. Надо было самому выезжать в уезд, проверить законспирированные явки. Но, ох как страшновато выбираться из тихой уютной квартирки, из страховой конторы, подвергать себя смертельному риску.

  И вот, наконец, в один из ненастных декабрьских вечеров в заледенелое окно постучали условным сигналом. В избу пахнуло холодом, и вошёл человек в заснеженных тулупе и шапке:

  - К товарищу Бахметьеву.

  Хозяйка провела гостя, оказавшегося сравнительно молодым парнем, к постояльцу. Это оказался посланец из Зыряновска от тамошних подпольщиков. Он рассказал, что на зыряновском руднике волостная милиция установила крайне жёсткий режим. Ищут и арестовывают попрятавшихся коммунистов и сочувствующих, и если в ближайшее время не сколотить боевую организацию их всех переловят поодиночке. На вопрос Бахметьева:

  - Чего же ждёте?

  Посыльный ответил довольно грубо:

  - Чего ждем... Не хотим чтобы нас безоружных постреляли, да тут же и в землю закопали, а нашим бабам подолы задрали да плетьми пороли. Оружия то у нас нету почтишто и патронов!

  Это был упрек Бахметьеву, как руководителю подполья сразу двух уездов и усть-каменогорского и змеиногорского, которые хоть и принадлежали к разным областям, но настолько глубоко вклинивались своими границами друг в друга, что отдельно жить фактически не могли. И в самом деле, полгода он почти ничего не делал, выживал, выжидал. Ему не могло не стать немного совестно... но с оружием зыряновцам он мог помочь только так:

  - Вы установите связь с Грибуниным, бывшим председателем питерских коммунаров, он осел где-то недалеко от вас. У него должно быть спрятанное оружие.

  - Да ходили к нему, тот ещё гусь. После того, как их коммуну разогнали, он домишко в деревне прикупил, да там же на токарном станке детальки к плугам да сеялкам точит. Когда отыскали его, и насчёт оружия спросили, говорит, нет и не было у них никакого оружия. А другие коммунары, что там по деревням разбрелись, говорят, врёт, сховал он его куда-то со своими прихвостнями, а может уже и продал, или казакам сдал. Они ему, многие, ни на грош не верят, всегда, говорят, был он с гнилым нутром, всё под себя грести норовил, и сейчас, вроде, большую часть артельных денег себе захапал. Да и на других коммунаров надежда тоже слабая, живут со своими бабами и ребятишками у мужиков-новосёлов на огородах в землянках, или за печками, работают у них же и рады радёшеньки, что с голоду не мрут. Плуги с боронами починяют, а с белыми воевать и не думают. Вот те и революционный авангард пролетариата, питерский рабочий класс...

  Через три дня после этого разговора Бахметьев напросился у своего страхового начальства в командировку в Бухтарминские волости. Но отправиться туда смог только после Нового Года, когда встал зимник на замерзшем Иртыше. В январскую стужу на попутных санях он меньше чем за сутки добрался до Бухтарминского края, официально для страхования имущества тамошних крестьян, а на самом деле искать следы оружия, привезенного питерскими рабочими. На второй день, страховой агент объявился в деревне Снегирево и постучал в избу, дверь которой открыла остролицая маленькая женщина со злым проницательным взглядом....

  То, что бывший председатель коммуны совсем не рад видеть "страхового агента", Павел Петрович определил сразу по выражению его лица. Они уединились в маленькой комнатке оборудованной под мастерскую, в которой стояли токарный станок, тиски, стол на котором были разложены слесарные и столярные инструменты. Бахметьев дипломатично начал не с упреков, а напротив с похвалы:

  - А вы, Василий Степанович, молодец, вон как хорошо устроились. Сразу видно настоящего рабочего человека - нигде не пропадет.

  Но Грибунин на дружеский тон не "купился". Он догадывался, что Бахметьев приехал по его душу, скорее всего, по жалобе зыряновцев, сотрудничать с которыми он наотрез отказался.

  - Господин Бахметьев, говорите прямо, зачем вы пожаловали, нечего ходить вокруг да около,- грубо осадил гостя Василий.