Под чужой личиной (СИ)

Я всю оставшуюся ночь провела, дергаясь и перекатываясь по непозволительно узкой, скрипящей от всякого движения кровати. Не знаю, что могли подумать мои соседи, но на то, что происходило в действительности, их мысли, думаю, мало походили.

Под утро, когда сквозь плотно пригнанные створки забрезжил долгожданный рассвет, я с утробными звуками больного бешенством хищника мечом кромсала постель со всеми соответствующими элементами, как то: подушка, разрубленная пополам четким ударом, коего я от себя не ожидала; повторить его, к сожалению, не получилось, в виду чего одеяло с простыней и набитым матрацем превратились в живописные лохмотья, унылыми серыми пятнами устилающие пол. Сама я стала походить на полуобщипанную курицу, с ног до головы усыпанная крупным рыже-белым пером. Об этом мне не преминул сообщить заглянувший в дверной проем Мор, да так и замерший у косяка с отвисшей челюстью.

- Чего надо? – вежливо гаркнула я, пробуя на лезвие точеную спинку кровати.

Я действительно ответила вежливо. Я очень старалась не послать наемника открытым текстом в дальнюю и чрезвычайно трудную дорогу, хотя на языке крутилось огромное количество бранных слов, вполне подходящих именно для этого случая. Даже идеально подходящих, но я все же сдержалась! Какой я не герой после этого?!

Мореус, потихоньку приходящий в себя после шока, трезво оценив ситуацию (да ведь и я вроде не пила), вошел внутрь, аккуратно прикрыв за собой дверь.

- Все нормально? – обведя непредвзятым взором неподкупного ревизора мой очаровательный бедлам, мужчина уважительно присвистнул. Видимо, в своей комнате такого беспорядка ему добиться не удалось, хоть он и старался. И, глядя сейчас на Мора, я уверилась в истине, что все мужчины, в сущности, большие дети. Вот и у наемника глаза горели, дыхание участилось, да и пульс с давлением, думаю, не отстают. И все из-за кучи барахла, нелепо раскинутого по полу.

Все бы ничего, но я стала искать вещевой мешок, который, точно помню, кинула куда-то недалеко от кровати, отцепив от него меч. Однако благодаря живописному хаосу, творившемуся в моей скромной комнатушке, тот в положенном месте отсутствовал. Как отсутствовало и то самое место, где он лежал.

Рыкнув от отчаяния – перед сном я запихала в мешок свои вещи, а отправляться в путь пусть и в длинной, но все же тонкой холщовой рубашке, да к тому же без штанов, не слишком хотелось, – я взмахнула рукой, создавая поток. Ох, забыла я, что люди в большинстве своем не отъявленные чистюли!

Сказать, что ничего не получилось нельзя, но и обратного утверждать не буду. Слишком уж непобедоносно я выглядела, отыскав сумку. Мало того, что она оказалась со всех сторон, да еще и внутри обмотана клочьями вековой пыли, перьями и наполнителем матраца, так ее выбрали себе в качестве временного (а в дальнейшем, может, и постоянного) убежища от размахивающей горящим мечом невыспавшейся девахи с колтуном на голове треклятые клопы, повинные в моей бессоннице, а, следовательно, и в плохом (мягко говоря) настроении.

- А-а-а!!! – на всех возможных моими голосовыми связками обертонах проорала я, пока хватило воздуха. Хватило его на неполных пять минут непрерывного женского крика. Когда я решительно замолкла дабы заново наполнить легкие и разразиться новой серией берущих за душу стонов, Мор услужливо заткнул мой рот ладонью.

- Ы-ы фефе гхы!!! – звуки, вырвавшиеся из моего горла с закрытым ртом, не имели ничего общего со своими членораздельными прототипами, но я попыталась второй раз, – Офифи мя!

Как ни странно, Мор понял мою просьбу, медленно отведя ладонь от моего лица.

- Ху, – свободно выдохнула-вздохнула я, разминая челюсть. Наемник испуганно отшатнулся, ощутимо впечатавшись спиной в стену.

- Бить не буду, – успокоила я его, но он продолжал нехорошо посматривать на меня, и я поспешно добавила, – кусать тоже!

- Вот теперь я спокоен, ведь у тебя же нет какого-нибудь особо изощренно действующего яда?

- Есть, – “обрадовала” я.

- ...

- Но тратить на тебя не буду, – Мореус улыбнулся, но я вмиг потушила улыбку, – смерть от него слишком легкая...

Шатающегося и спотыкающегося на ровном месте Рафа мы выводили вдвоем. Довести-то довели, а вот проблема, как посадить эту пьянь на лошадь и как он впоследствии будет на ней держаться, поставила нас в тупик. К тому же коняка, тщательно принюхавшись к своему хозяину, начисто отказался его признавать, ничем, впрочем, не мотивируя свои действия. Что так пригрело душу нашего синеглазого красавчика ни я, ни Мор, ни даже корчмарь понять так и не смогли, но итог стоял перед нами, никак не желая принимать естественного вертикального положения.

Наконец, Мореусу удалось перекинуть безвольное тело напарника через седло, перевязать веревками и ремнями, чтоб не сползло по дороге, и убедить-таки лошадку принять своего законного хозяина. К концу этой длительной и чрезвычайно сложной операции я даже зааплодировала.

ГЛАВА 3.