Под девятой сосной в чистом поле

Марусин чуть не заскрипел зубами. Еле сдержался. И с последней, очень слабой надеждой повернулся ко мне:

– Дима, а ты, конечно, тоже забыл?

Вот тут я сообразил, что за игру вел Алешка. Класс!

– А вот я не забыл! – я заговорил как бы с обидой на Алешку, что он все время меня выставляет в дурацкой роли. – Я вот как раз помню. Папа говорил, что нужно принять меры. Что, по оперативной информации, этот Халитов должен круто наехать на одного лоха. Тот ему должен много денег. И не отдает. А папа говорит, зачем нам лишние проблемы? Зачем нам кровавые разборки?

– Правильно он говорит! Ни к чему они нам. Он скоро приедет? Скажите ему, что писатель Марусин мечтает с ним познакомиться. И сделать его главным героем своего нового романа.

– Ладно, – пообещал Алешка. – Познакомим. А вы за это подарите отцу Леониду свой большой колокол. Все равно он у вас треснутый.

– Как-нибудь в другой раз, – пообещал Марусин и откинулся на спинку кресла. – Что-то мне неможется, друзья. Покиньте меня.

Мы и покинули.

Глава XIV Алешка и Голиаф

Когда мы вернулись домой, Алешка сказал:

– Дим, давай не будем обедать.

– Еще чего! Похудеешь, мама меня ругать будет.

– Не похудею. Мы у батюшки с матушкой пообедаем. – Подумал немного, что-то взвесил и сказал: – И поужинаем заодно.

Алешка положил зачем-то в пакет диктофон, и мы пошли обедать. С надеждой заодно и поужинать.

В доме батюшки нам очень обрадовались. Особенно матушка. Поэтому обедали мы очень долго. А потом поблагодарили добрых хозяев и пошли домой.

И вдруг на мосту Алешка вспомнил:

– Дим! Мы ж не за этим приходили! Полный назад!

Когда мы опять возникли в горнице, тетя Оля удивилась, но возражать не стала и тут же снова накрыла на стол.

– Спасибо, – сказал Алешка, – но больше пока не надо.

Тетя Оля с облегчением вздохнула.

Отец Леонид уже ушел на службу, и мы могли действовать смело и откровенно. А то он сразу же «закудахтал» бы – это нечестно, так нельзя, оружие – истина…

– Теть Оль, нам нужна ваша помощь, – сказал я. – Даже не нам, а отцу Леониду.

– И всей России, – добавил Алешка с такой важностью, что попадья даже испугалась.

– И что мне делать? – спросила она, осторожно присев на краешек стула.

– Вы помните эту Калошу бандитскую? Ну, который деньги на храм принес?

– Еще бы! Я тогда так испугалась.

– А вы помните, как он разговаривает?

– Еще бы! Так смешно.

– А вы смогли бы его передразнить?

– Еще бы! А зачем? Он обидится.

– Он об этом не узнает. А нам очень надо. Для всей России.

– Ну… если для всей России… А что надо сказать?

Алешка протянул матушке листочек, на котором он, оказывается, написал заранее текст. Я его до сих пор помню. Так в ушах и стоит:

«Свушай сюда, писатель. Ты меня достав. Свочно гони бабки. А картинку повожь в дупво. Вопвосы есть? Без вопвосов».

Тетя Оля внимательно прочитала эту дребедень и подняла на нас наивные глаза:

– Вы угрожаете? Вы хотите испугать?

– Два раза, – кивнул Алешка. – Скажите это вслух. Кавошиным голосом. Репетиция такая. Вы же артистка.

Тетя Оля зажмурилась, видимо, вспоминала особенности произношения Кавоши, потом распахнула глаза и, глядя в записку, повторила слово в слово все, что там нацарапал Алешка. Да так здорово похоже, будто в горницу в самом деле явился Кавоша. Даже две.

– Класс! – оценил Алешка и немного поаплодировал. – А теперь – на бис, вот сюда, – и он сунул тете Оле под нос диктофон.

И она сказала в диктофон еще лучше. Очень артистично. В ее голосе было столько всего – и злость, и презрение, и уверенность в том, что ослушаться такого человека может только беспечный дурак.

Конечно, ей даром это похищение не прошло. Если доброму человеку зло сделать, он тоже сделает… свои выводы.

– Благодарю за внимание, – сказал Алешка и включил диктофон на полную громкость.

Я аж присел. Особенно меня по макушке последние слова ударили, до мурашек: «Вопвосы есть? Без вопвосов».

Алешка довольно улыбнулся, бросил диктофон в пакет и стал прощаться.

– Чайку не хотите? – спросила тетя Оля. – На дорожку.

– Пожалуй, хватит, – сказал Алешка. – Мы лучше к вам ужинать придем. Только вы, теть Оль, пока батюшке ничего не говорите. Мы ему сюрприз сделаем.

– Может, не надо? – робко попросила матушка.

– Это хороший будет сюрприз, – пообещал я. Хотя еще толком и не понял сути Алешкиной интриги.

– Ну, и что все это значит? – традиционный вопрос по дороге домой.

– Подумай сам.

Я подумал. Пожал плечами. Вздохнул, сдаваясь.

– Подсказать? – И Алешка выложил свой последний козырь: – Марусин сидел в тюрьме вместе с Кавошей. И это Кавоша одолжил ему деньги на книги и на дом. Теперь понял?

– Конечно! – лихо соврал я.

Началось томительное ожидание. Все валилось из рук, ничем не хотелось заниматься. Но это я томился – Алешка безмятежно ждал развязки, уверенный в ее благополучии. Он шатался по участку и вовсю упражнялся в метании картошки. И достиг в этом деле поразительных успехов – с десяти шагов попадал в банку из-под кофе, надетую на штакетину.

Но картошка довольно скоро кончилась. И Алешка заскучал, замаялся. Но время, к счастью, приблизилось к ночи.