«Под этим небом черной неизбежности…»

Закатный свет и тающего снега
Прозрачный отблеск на лице дрожит.
Синеющее, нежащее небо
Тускнеет. Значит скоро заснежит.

Идешь тропинкой. Тихо и бездумно.
Ужель опять в морозное стекло
Ударит веткой ветер многошумный
И утром скажешь: снова замело!

Но даже в этом тусклом повечерьи
Весть о ином, какой-то тайный знак —
И в жизни есть не только лишь потери,
Не только суеверие и мрак!

«Двусмысленность второстепенных деталей…»

Двусмысленность второстепенных деталей —
Летучие сумерки, ясность звезды.
Когда-то мы здесь проходили, блуждали,
Но ветер замел на дорогах следы.

Какие-то ветки, сосновые шишки —
На ощупь песок сыроват и упруг.
Но все это в общем осечки, ошибки,
Какие-то странные вещи, мой друг….

«Ходить воспрещается» — значит не надо?
А вот мы пройдем, ни на что не смотря
Какое убожество райского сада
Под небом безжалостного ноября!

1956

«Там столб. И на столбе луна…»

Там столб. И на столбе луна.
Стихи с горчинкой. И холодный вихорь.
Вчера, сегодня — здесь не будет тихо
Над пустотой осенних эспланад.

Там столб. И на столбе луна
Давно сидит, как старый вещий филин.
Сегодня мы с тобой не говорили.
Я был один. И ты была одна.

1958

«…И стихов прелестная бессмыслица…»

…И стихов прелестная бессмыслица,
Как заката нежность, лес в снегу.
Может впереди влюбленность числится,
Но теперь — не знаю, не могу.

Не могу поверить в несусветицу,
Что и как. Все — беспредметный бред.
Вон, в окне чужом, лампада светится.
Возражаешь? Да, пожалуй, нет…

1959

«Он неожиданно пришел…»

Георгию Иванову

Он неожиданно пришел —
Мой новый день. И я заметил
Тот желтый луч, что лег на стол,
И стол вдруг стал высок и светел,

И книги, пыльные на нем,
Карандаши и писем связки —
Все излучалось, все огнем
Горело и меняло краски.

Вот так и мы однажды — вдруг,
Каким-то движимые чувством,
Засветимся, расширим круг
Давно затертого искусства.

Освободясь от шелухи
Ненужных слов, в глухой тревоге —
Напишем новые стихи
О ветре в поле и о Боге.

Песнь варягов

Памяти Николая Гумилёва