«Под этим небом черной неизбежности…»

Ноябрьские сумерки были. Немели
Ненастные улицы, сад, фонари…
Я только спросил: навсегда? неужели?
А после шептал: повтори, повтори…

Летели машины в тумане. Горело
Далекое зарево — город сиял.
А сердце? Как бедное сердце болело.
Я боль пересилил и долго молчал.

(Глагольные рифмы… Иначе не скажешь!)
Потом разговор. Как всегда, ни о чем.
Вернешься домой. Почитаешь и ляжешь
Под ровно сияющим, мертвым огнем.

Под этим огнем. Я бы понял иначе!
Ведь встретить судьбу я давно уж готов.
Теперь уже поздно. Теперь не заплачешь,
И может быть больше не надо стихов…

1961

«За то, что не сбудется. Я понимаю…»

За то, что не сбудется. Я понимаю…
За то, чего нет. За последний расчет.
Когда-нибудь там, лучезарного мая
Сияющий бред, как сирень зацветет.

За то, что увидимся где-то на кромке
Полярного льда у гренландских земель —
И вспомним, как здесь, неуверенно-ломко
О счастье неверном нам пела свирель.

Стихотворения разных лет

«До дамбы каменной преграды…»

До дамбы каменной преграды
Плывет спокойная Нева,
И за дворцовой колоннадой,
За перспективой — острова.

И в час урочный, в клубах дыма,
Неуследима, нешумна,
Печальная проходит мимо
Гиперборейская весна.

И Петропавловская крепость
Незрячий взор бросает вниз,
Где, как величественный эпос,
Петровский стынет Парадиз.

Тогда ямбические строфы
Со взморья ветры шепчут мне,
В садах беспечных Петергофа
И в царскосельской тишине.

И неразрывны с прошлым узы,
Когда, остановя полет,
Глядят классические Музы
В летейскую прозрачность вод.

1916

«Рейд безлюдный. Пески Сестрорецка…»

Рейд безлюдный. Пески Сестрорецка.
Облака призакрыли зарю.
В облик твой беспечальный и детский,
Как впервые, сегодня смотрю.

От воды почернелые доски
Из купален ведут на песок.
Воротник твоей белой матроски
Тихо треплет морской ветерок.

Загорелые ноги ласкает
И щекочет украдкой вода.
Мы с тобою запомним, я знаю,
Золотой Сестрорецк навсегда.

На заливе, за отмелью, лодка,
Однотонны мотора толчки.
На воде зажигаются четко
Пристаней и плотов огоньки.

Здесь на пляже, за день разогретом,
Звездной ночью, и шелках тишины,
Нам с тобою внимать до рассвета
Равнодушным шуршаньям волны.

1917

«Всё понятно — и серые зданья…»

Всё понятно — и серые зданья,
И декабрьский хрустящий снег,
И захватывающий дыханье
Финских санок неверный бег,

И уверенность в том, что жребий
Наш заплелся в тугом узле
Не на чуждом холодном небе,
А на близкой, верной земле.

1917

«Слишком много яркого света…»