«Под этим небом черной неизбежности…»

Безветренный, холодный, царскосельский день.
Холодноватая росистая сирень.

И кажется, я все запомню сразу:

В цветах записку, вложенную в вазу.

И этих серых статуй зябкие тела

(Очарованье парка Царского Села).

Теперь, имея времени избыток,

Брожу среди немецких маргариток.

И праздные стихи читая наизусть,

Пытаюсь заглушить непрошеную грусть.

1942, Берлин

«Голос неповторимый…»

Голос неповторимый,
Переборы рояльных клавиш,
Мягкое кресло у печки,
Мурлыканье белой кошки
И много, много еще…

Разве все разгадаешь,

Что к чему и какие
У памяти есть приметы,
Кроме простых мелочей?

Но эти мелочи встанут,

Потребуют властно места:
Вот елка и вальс кружащий,
Вот две косы и браслетка
На левой руке…
А дальше
Надвигаются годы
Войны и глухой чертовщины…

Голос неповторимый,

Переборы рояльных клавиш,
Чайковского «Баркарола»,
Окно, Петербург и снег.

1966

Из старой тетради

Сене Степуре

Нам бы туда, в заневскую прохладу,
Где тихий монастырь. Нам бы туда.
Но твой рассказ совсем уже не радость
Про странствия, про города.

Нам бы туда, к чему нам путешествий

Горячий хмель чужбинного вина.
Ты помнишь, как тогда нам вместе
Пропела гневною трубой война?

Нам бы туда, в заневскую прохладу,

Там, где заря под пеплом облаков,
Где шелестящим золотым нарядом
Укрыта сень хранительных садов.

1938

«Ну, что ж, я почти современник…»

Ну, что ж, я почти современник
Символистов, акмеистов даже.
Футурист? Я от них отвернулся.
Ну, что ж, я вдыхал петербургский воздух,
Сидел до утра в «Бродячей Собаке»,
Провожал Блока на Офицерскую,
Склонялся к руке Ахматовой,
Пожимал руку Осипу Мандельштаму.
(В азербайджанской столице
Слушал Вячеслава Иванова,
В Коктебеле Максимилиан Волошин
Давал мне убежище в «Доме поэта»!
И я слушал его стихи…)
Я не родился двадцатилетием раньше.
На меня обрушились войны.
В меня стреляли на бреющем полете
Неведомые авионы.
Ну, что ж, я знаю, что лучший друг мой
Погиб в ледяной стране,
Где два месяца лето,
А десять — зима и зима.
Где кусок хлеба и пачка махорки
Дороже человеческой жизни.
Это я сам знаю.

1966

«Вспомни тот вечер, за который я пью…»