Под флагом цвета крови и свободы

Дело оставалось за малым: дождаться, пока все в доме уснут, и тихо пробраться в кабинет хозяина. Как ни странно, Антонио не чувствовал и тени сомнения в том, что его не обнаружат: пьянящая уверенность в своих силах, должно быть, имевшаяся в нем в бытность пиратским капитаном, вновь пробудилась в его сердце. Беззвучно ступая, прокрался он к двери – та оказалась заперта, и Антонио, вооружившись заранее припасенной штопальной иглой, принялся вскрывать замок. За стеной раскатисто храпел Джо – комнатушка его была как раз рядом со спальней хозяина.

Ящики стола у Рочестера заперты не были – непростительная неосторожность для человека, ведущего подобные делишки, как неожиданно жестко и злорадно подумал Антонио, роясь в бумагах: доставать их он не стал, опасаясь потом случайно сложить по–другому. Письмо, которое владелец компании показывал Дойли, лежало в самом низу.

«Уважаемый мистер Рочестер! – читал Антонио, про себя досадуя, что написано не на испанском, а на английском языке: вероятно, в прошлом он равно хорошо владел обоими, но теперь родная речь вставала в памяти куда охотней и быстрей. – Извещаю вас, что капитан Рэдфорд, равно хорошо известный нам обоим, пребывает на борту моего корабля. Думаю, не стоит уточнять, что вскорости вам предстоит принять решение: либо вы присоедините свои суда к моим и посодействуете уничтожению Тортуги, этого омерзительного притона, угрожающего благополучию испанских судов и нарушающего спокойствие торговли нашей великой империи; либо же ваш государь получит неопровержимые доказательства наших многочисленных сделок, которые станут вашим концом. Даю вам срок до пятнадцатого числа следующего месяца. Обдумайте мои слова и примите верное решение! Капитан эскадры Его величества короля Испании Филиппа, Хуан де Гарсия».

Фамилия автора письма была уже знакома Антонио, и он не испытал особенного удивления, столкнувшись с ней вновь. Куда большее волнение в нем вызвало содержание послания: до указанного срока оставалось немногим более трех недель, то есть времени на долгие переговоры у сторон не было – Гарсия фактически ставил Рочестеру односторонний ультиматум, а у того, похоже, не оставалось выбора, кроме как принять его. Был еще загадочный гость, побывавший у владельца компании днем; но сведения о нем Антонио имел крайне скудные. Быть может, это был один из осведомителей или даже посланник, доставивший означенное письмо – не суть. Пиратам, находившимся на Тортуге, и их семьям грозила смертельная опасность – Антонио не знал, насколько изменилась там ситуация за почти восемь лет, но в любом случае речь шла о жизнях тысяч человек!

Надо спешить – это капитан Морено решил для себя сразу же. До Тортуги, разумеется, ни одно судно «Рочестер и К…» не дойдет – тот, похоже, после войны перешел на более законные способы заработка – но если найдется корабль с пролегающим мало–мальски близко курсом…

Корабль нашелся – уже к обеду Антонио, после вахты отправившийся вызнавать все маршруты, выбрал проходивший всего в двенадцати милях от пиратского берега мелкий шлюп. Вид у него был захудалее некуда, да и трезвый лишь наполовину капитан не внушал особого доверия: неудивительно, что даже для не столь большой работы на таком борту творилась явная нехватка рук. Антонио одобрительно кивнул головой: да, это определенно было то, что нужно.

Возвращаясь на свое судно, он размышлял, под каким бы предлогом уволиться поскорее; но судьба сама послала ему удачный шанс. Прямо у трапа, посреди разбросанных нехитрых пожитков, метался Эндрю перед боцманом – тот, высоченный широкоплечий детина, лишь слегка морщился, когда Горбатый хватал его за грудки и принимался ожесточенно трясти.

– Вот куда, куда, дубина ты стоеросовая, я пойду? Да я на этом судне служил, когда ты еще на свет не родился! – орал в бессильной ярости Эндрю, и проходившие мимо матросы оглядывались, раскатисто посмеиваясь и подбадривая его веселыми окриками. Те, что знали горбатого матроса лично, сочувственно качали головами, однако не спешили вступаться за него.

– Почем я знаю, куда тебе идти? Капитан сказал – собирай вещи и уходи, значит, сделаешь, как он сказал, – хладнокровно отвечал боцман, с силой отталкивая его от себя – Эндрю растопырил руки, чудом не упав навзничь. – Что же, думаешь, не сыщется тебе, старому да увечному, замена?

– Да уж едва ли, раз такому ублюдку, как тебе, до сих не сыскалась, – громко и четко проговорил Антонио, вставая между ними. Момент был удачен: боцман наклонил голову, как бык, с тупым удивлением глядя на него:

– Что ты сказал?

– Я сказал, что ты безмозглый, никчемный и самодовольный ублюдок, которого следует вышвырнуть на улицу прежде всех, – со сладостным наслаждением смакуя каждое оскорбление, произнес Антонио. Он чувствовал себя пикадором на корриде – оставалось лишь угадать, в какой момент эта огромная разъяренная туша двинется на него.