Под флагом цвета крови и свободы

– Капитан, – начал он настойчиво, придерживая того под плечи и спину, чтобы Уильям не захлебнулся кровью, – капитан, вам нужно оставаться в сознании. Капитан, вы слышите меня? Нет, не двигайтесь, не говорите ничего! Просто закрывайте глаза на несколько секунд и опять открывайте: один раз – если «да», дважды – «нет». Черт возьми, да давайте я сам! – рявкнул он на неловкого доктора, задевшего рану – Мэрфи дернулся и застонал, но совсем слабо и тихо; Эдвард, справившись с неприятно тяжелыми, непослушными руками, принялся сам накладывать новую повязку поверх первой.

– Мистер Дойли… – снова позвал Мэрфи, не слушая его предостережений. – Мистер Дойли, плохи мои дела, да?..

– С чего вы взяли? Я видел людей, выживавших после куда более тяжелых ран, – сквозь зубы отрезал Эдвард, ненавидя себя за эту жалкую ложь. Судя по кривой, вымученной усмешке Уильяма, тот тоже все понял; откинувшись назад, он зашептал с горьким, мечтательным отчаянием:

– Надо было остаться во флоте. Что я за идиот был… Зря польстился на сладкие обещания. Совесть за деньги не купишь, – он снова закашлялся, продолжительнее прежнего. Эдвард стиснул зубы:

– Капитан, не говорите ничего. Вы спасли мне жизнь, я этого никогда не забуду, – смотреть на чужое лицо, уже даже не белое, а серое от кровопотери, было страшно – но он все равно глядел неотрывно, боясь пропустить хоть что-то, потому что каждая секунда могла стать для юноши последней. – Держитесь, Уильям. Прошу вас, держитесь…

– Говорил я, говорил, негоже без священника на борту. Капитан-то за всех молился, а за него самого кто помолится? – неимоверно громко забурчал кто-то из окружающих – Эдвард выдохнул, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить и не начать выяснять имя этого болтуна. Тем более что тот отчасти был прав: бывший офицер, как ни силился, не мог припомнить ни единой строчки из молитвенника.

– Не надо, мистер Дойли, – прошептал Уильям, невероятным усилием снова поднимая голову и глядя на него с отчаянной, нездешней уже настойчивостью: – Я ни о чем не жалею. В Англию… когда все закончится, поезжайте в Англию… – сдернув с шеи простой серебряный крестик, он вложил его в ладонь Эдварда. – Там закопайте в землю… словно я сам там лежать буду… Обещаете?

– Обещаю, – стискивая его руку, кивнул бывший офицер.

– Хорошо, – улыбнулся умирающий, – хорошо… Теперь… Теперь вы – капитан, мистер Дойли… – голова его запрокинулась назад, и ясные голубые глаза на мгновение стали ярче, чем когда-либо, а затем разом остановились и остекленели.

Справившись с оцепенением, Эдвард потянулся к его лицу и прикрыл веки пальцами; остальные в каюте сняли шляпы. Слышно было, как на верхней палубе надрывался боцман, раздавая приказания – по всей видимости, набрать нужную скорость никак не удавалось. Затем дверь в каюту распахнулась, и на пороге появился тот самый давешний лейтенантик – прозрачные глаза его теперь были наполнены самым настоящим страхом.

– Капитан, – начал он взволнованно, – капитан… – голос его оборвался и смолк, стоило ему разглядеть неподвижное тело Мэрфи на кровати. В наступившей тишине Эдвард медленно поднялся на ноги, и взгляд его стал прежним – тяжелым, решительным и уверенным:

– Говори.

Пару секунд юноша колебался, но затем, похоже, все понял и выпалил без обиняков:

– Капитан, они нас догоняют, возможности оторваться нет! Что прикажете делать?

– Как и договаривались прежде, – обводя всех вокруг поочередно глазами, не терпящим ни малейших возражений тоном ответил Дойли. – Пойдем на северо–восток, где в засаде ожидает флот под командованием капитана Рэдфорда–старшего.

В подобную минуту промедление было равносильно смерти; все хорошо понимали это, и потому подчинились беспрекословно. Эдвард вновь стал командиром – такая должность, пусть и не во флоте, а в армии, и сопряженные с ней обязанности были ему привычны настолько, словно он и вовсе всю жизнь находился в ней.

Не удержи он власть над командой в эту минуту, она, обезглавленная смертью Мэрфи, вероятно, инстинктивно повернула бы к берегу – но делать этого Дойли не собирался. Всю минувшую ночь они с господином губернатором, отцом и сыном Рэдфордами и капитаном Морено, впятером неожиданно возглавив основные силы пиратов, просидели над картой, размышляя о том, как вернее заманить Рочестера в ловушку – и отступить теперь было никак нельзя.