Под флагом цвета крови и свободы

Он никогда не любил абордаж – излюбленный пиратами способ победить – и никогда раньше не сражался так: яростно, долго, тяжело и кроваво, почти не обращая внимания на то, если рядом с ним хоть кто-то из своих. Эдвард просто и незатейливо зачищал весь борт, капитуляция ему была не нужна – лишь чужой корабль, на который он собирался перевести своих людей с полузатопленного брига. И когда все закончилось, когда он, ступая по хлюпающим лужам чужой крови и внутренностей, прошел усеянную трупами врагов палубу, недрогнувшей рукой взявшись за штурвал, то чувствовал спиной страх: не противников, чьи жизни он забрал, а собственных же подчиненных, что кое-как перетаскивали раненых товарищей на новый корабль. Эдварду было наплевать: весь бой перед его внутренним взором стояло неподвижное лицо Эрнесты, на котором живы были лишь глаза, черные и блестящие, смеющиеся с искренним пониманием – и ради нее он был готов вырезать еще десяток таких кораблей.

Но время было упущено, сознавал Дойли со смутным разочарованием, обводя взглядом море вокруг – усеянное горящими обломками, местами розовое от крови и с плавающими то тут, то там трупами. Рочестеру удалось прорваться вперед: «Непобедимый» на всех парусах шел к берегу, никем не остановленный. Несколько пиратских шлюпов пытались задержать его; один из них теперь полыхал на воде, остальные же прочно увязли в схватке с более мелкими судами, подобно эскорту шедшими за «Непобедимым».

И тут наперерез мощному барку, вырвавшись из массы других пиратских кораблей, державших оборону уже в полумиле от берега, выдвинулся одинокий фрегат – заметно потрепанный, со сгоревшим чуть ли не до половины гротом и превратившимся в труху левым бортом, он все же упрямо шел вперед, разворачиваясь целым правым бортом. То была безумная, отчаянная и самоубийственная попытка задержать противника, приняв всю ее мощь на себя – только истинный храбрец или человек, которому больше нечего было терять в жизни, мог пойти на такой шаг. Эдвард сразу узнал этот фрегат: то был «Попутный ветер» Джека Рэдфорда.

– Разворачиваемся и идем ему на помощь, – глухо, с откровенной ненавистью распорядился он, передавая штурвал рулевому и беря в руки подзорную трубу. Помогать бывшему капитану он совершенно не желал, но допустить высадки людей Рочестера на берег было никак нельзя: почти все, кто мог сражаться, отправились на корабли перед боем, и город остался практически без защиты.

«Непобедимый» даже не сбавил скорость: явно его хозяин был уверен в своей победе. Дойли видел своими глазами, что так и есть – помочь Рэдфорду до первого залпа они уже никак не успевали; оставалось надеяться, что тот продержится до их прихода. И тут случилось то, предугадать чего не мог никто: из–за скалистого берега с противоположной стороны за кормой «Попутного ветра» показались силуэты целых восьми кораблей. Огромные, величественные, шли они по воде на всех парусах, и Эдвард с мерзким холодком под сердцем узнал в них суда капитана Гарсии.

Он не сомневался уже в том, что Тортуга потеряна: галеоны, огибая ее прибрежные рифы, шли на расстоянии, вполне допустимом для обстрела их мощными орудиями. Отчего на острове солдаты форта не открывали огонь первыми, он не понимал. В подзорную трубу видно было, как крошечные фигурки суетились внутри крепости возле пушек, однако, судя по всему, чей-то приказ остановил их. Неужели губернатор решил сдать остров и договориться с испанцами, в отчаянии размышлял Эдвард, стискивая пальцами гладкую поверхность трубы. Галеоны неуклонно шли вперед, все больше зажимая «Попутный ветер», огибая его с двух сторон – но почему-то Рэдфорд тоже не спешил отстреливаться. Он стоял на капитанском мостике с подзорной трубой в руках – и Дойли увидел, как Джек вдруг совершенно по–мальчишески сорвался с места и замахал руками своим людям, приказывая разворачиваться, словно галеоны вовсе не таили никакой угрозы. Теперь стали заметны и поднятые над ними всеми алые флаги – такие бывшему офицеру доводилось видеть у пиратских команд, но точно не у настоящих испанцев. Окончательно перестав что-либо понимать, Эдвард снова впился окуляром в палубу галеона – и совершенно неожиданно увидел за штурвалом флагманского галеона живую и невредимую Эрнесту Морено…

Хотя на капитанском мостике теперь стоял Генри Фокс, в горячке предстоящего боя сразу видно было, кто руководит сражением; девушка твердо держала штурвал, отдавая приказания расчетам. Огромные суда с заранее поднятыми орудийными портами ворвались в битву, буквально сметя мелкие английские корабли первыми залпами. «Непобедимый» повернул было на запад, желая скрыться от них; но два галеона, зайдя с противоположных сторон, одновременно дали залп. Среди людей Рочестера началась паника: суда, еще минуту назад готовившиеся к победе, спешили поднять белые флаги в знак безоговорочной сдачи. Тех же, кто сразу не сделал этого, матросы с галеонов при поддержке пиратов переубеждали, высаживаясь на палубу и развязывая рукопашный бой.