Под гипнозом

— Это всё ещё там. Здесь не вопрос в памяти, а всего лишь в доступе. Со временем… Она может вернуться. Может быть не всё. Большинство. По крайней мере, некоторые.

Я вытерла слезы. А после, пошла принять ванну. Затем я оделась, открыла холодильник и улыбнулась. Ивана набила его всем, что я, возможно, могла бы захотеть. Молоко, апельсиновый сок, яйца, бекон, толстые ломтики хорошей ветчины, домашние блины, баночки оксфордского мармелада и протёртый джем с кусочками ягод. Я уселась за миску каши. Медленно прожёвывая и наслаждаясь одиночеством.

После, убрав посуду, я позвонила Иване. Она беспокоилась и хотела, чтобы я вернулась в Мальборо Хол. Но я наслаждалась ощущением свободы с тех пор, как была в детском возрасте. Это была хорошая перемена: от отца, обращающегося со мной, как с психбольной, которой требуется смирительная рубашка; и от моих сводных брата и сестры, одаривавших меня сочувствствующимими взглядами, когда думали, что я их не вижу.

— Я в порядке, — успокоила я её, но она взяла с меня обещание быть дома в среду.

После звонка я положила трубку и побродила по квартире. Заглядывала в шкафы, трогала одежду, книги и вещи, которые я уже приобрела, но не помнила. Открыв ящик, я нашла открытки — открытки на день рождения от семьи и от друзей. Прошел час. Я попыталась представить себе, что бы я делала в этой квартире до аварии, но не могла этого сделать. Папа сказал, что я была занята в компании, некоторой работой по связям с общественностью. Но, очевидно, это было чем-то не очень важным, так как мое отсутствие не заметили.

И всё это время я непрерывно думала о докторе Кейне и о взгляде, который промелькнул между нами. За те несколько секунд, я не ощущала ни холода, ни онемения. Я почувствовала себя живой. Знала, что мне не показалось. Прошлой ночью он хотел меня также сильно, как и я его. В гостиной пробили часы. Был почти уже обед. Снаружи был довольно неплохой день, и я решила прогуляться, свежий воздух пошел бы мне на пользу. Я тепло оделась и покинула квартиру.

К тому времени, как я повернула на Нью Бонд Стрит, погода несколько изменилась. Над городом нависли тёмные дождевые тучи. Я прошла дизайнерские бутики, куда Ивана потащила меня за покупками сразу после выписки из больницы. У нее был безупречный вкус, а я была так растеряна, что полностью ей доверила выбрать всю одежду и парфюм. Но теперь, когда я почувствовала себя более собранной, мне хотелось других вещей.

Только после того, как я повернула налево на Берлингтон Стрит и продолжала спускаться к Виго Стрит, я осознала, куда мне нужно было идти все это время. Я была на Регент Стрит, когда начался дождь. Огромные капли дождя падали на мою склоненную голову, плечи, грудь и руки. Мгновение я не двигалась, просто чувствовала их. Холодно.

И тогда я подняла лицо к каплям и позволила им бить по моей коже. Открыла рот, и они стекали по языку вниз и дальше в горло. Я начала смеяться. Это был смех сумасшедшей женщины. Люди, спешащие под зонтами, испуганно смотрели на меня. Очень быстро я стала промокать. Моя одежда прилипла ко мне, и я, пока шла вниз по Шафтсбери Авеню и поворачивала на Руперт Стрит, дрожала от холода. Идти было недалеко. Я подошла к двери номер тридцать четыре и позвонила в колокольчик. Пожалуйста, будь там, молилась я.

— Да? — его голос из динамика был приглушен, но узнаваем.

— Это Оливия, — ответила я.

Поражающая пауза, затем прозвучал зуммер. Дверь в его квартиру открылась рывком, он стоял в дверном проёме и свысока смотрел на меня. Он был одет в серую футболку и выцветшие синие джинсы, облегающие его бедра. Его глаза расширились, когда он увидел меня. Я отжала руками свои волосы.

Ручейки воды скатились по моему телу. Я стиснула зубы, чтобы остановить их от дрожи и поднялась к нему по лестнице. Я знала, что должно быть я напоминала мокрую крысу.

Неопределённое выражение перекосило его лицо. Это мог быть гнев, разочарование или даже просто раздражение.

— Входите, — сказал он и быстро затащил меня в свою квартиру.

Инстинктивно я попыталась вжаться в удивительный жар его крепкой фигуры. Но он закрыл дверь, отпустил мою руку и направился от меня прочь. Это был отказ, честный и простой. Но я знала, от чего мне спалось прошлой ночью.

— Снимайте всё с себя, и я засуну одежду в сушилку. Вы можете принять душ в ванной. Пойдемте, я покажу вам, где он.

Он было уже отвернулся, когда моя окоченевшая, вялая рука потянулась и дотронулась до его руки. Он развернулся так быстро, как будто я обожгла его. Я вздрогнув, посмотрела на него.

— Подождите, — выпалила я сквозь онемевшие губы.

Наши глаза встретились.

Как изумленный человек, он протянул руку, и его длинные, как у пианиста, пальцы очертили мою челюсть и нежно погладили меня по щеке. Как будто он не вполне уверен, что я настоящая. Я прильнула щекой к живительному теплу его ладони.

— Оливия, — он резко остановился. — Вы не должны даже быть здесь, — пробормотал он, качая головой.

— Почему нет? — спросила я.

— Примите душ, и вам придется уйти.

— Почему мне нужно уйти? — настаивала я на своем.