Под голубой луной

Солнечный свет лизал увитые плющом стены и отражался в оконных стеклах, сверкавших, как алмазы. Энд-коттедж, сложенный из красного и желтого кирпича, с высокими, украшенными орнаментом трубами, выглядел празднично даже в самые пасмурные и туманные дни. Джессалин любила свой дом. И не важно, что комнаты тесные и темные, а дубовые рамы и панели изъедены жучком. Она прожила в этом доме всю жизнь, по крайней мере, ту ее часть, которую стоило помнить. Здесь всегда царили теплота, безопасность и любовь.

На несколько мгновений радужное настроение Джессалин омрачилось темными воспоминаниями. Ей вспомнился другой дом, в Лондоне, дом с узкими, вечно занавешенными окнами. Дом, в котором всегда стояла тяжелая, напряженная тишина. Мать и отец никогда не повышали друг на друга голос, но в том темном доме девочка многое узнала о человеческой злобе. Так же, как и о том, какой бывает любовь и какой она не должна быть.

Но сегодня она здесь, в Энд-коттедже, и солнце светит сквозь широкие окна, рисуя причудливые узоры на вымощенном плиткой полу кухни. Кухня всегда была самым любимым местом Джессалин, в том числе и потому, что там восхитительно пахло копчеными окороками и грудинкой, свисающими с потолка. Перси избрала для своего семейства деревянное сиденье стула, стоявшего у самого очага, и расположилась там со всеми удобствами. Джессалин пересчитала котят. В конюшне их было пять, но сейчас почему-то оказалось только четверо.

Ни секунды не медля, Джессалин помчалась обратно в конюшню. На четвереньках она заползла в стойло кобылы и принялась откапывать последнего котенка. По какой-то ей одной ведомой причине Перси бросила бедняжку, зарыв его в солому. Там-то и нашел Джессалин лейтенант Трелони.

Услыхав звук шагов на хорошо утрамбованном земляном полу, Джессалин подумала, что Бекка поспешила ей на помощь, и, не оборачиваясь, заговорила:

– Ты только посмотри, Бекка, наша Перси просто чудовище! Она бросила котенка только потому, что он слишком маленький.

– Я с вами полностью согласен. Это чудовищно. Не всем же, в конце концов, быть образцовыми представителями своей породы.

Джессалин подскочила, как ошпаренная. Моргая, она смотрела на образцового представителя мужской породы, который стоял прямо перед ней в мутноватых от пыли лучах солнца, проникающих сквозь открытую дверь конюшни.

– Добрый день, мисс Летти. Ведь вы – мисс Летти, не так ли? Или я имею честь разговаривать с ее младшим братом?

Джессалин поднялась с колен, отряхивая солому. Потом ее руки пригладили одежду, как будто этот жест мог волшебным образом превратить поношенную мальчишескую фланелевую куртку и холщовые брюки в сшитое по последней моде муслиновое платье. Волосы, выбившиеся из-под розовой ленты, упорно не хотели залезать обратно.

– Что вы здесь делаете? – От возбуждения ее голос звучал резче обычного.

Волосы снова выбились из-под ленты. Джессалин собралась было их поправить, но Трелони опередил ее. Он сам отбросил непокорные локоны назад и провел рукой вдоль линии шеи.

Его пронизывающий взгляд был неотрывно прикован к ее лицу. Джессалин с трудом уняла дрожь. Ей казалось, что лейтенант коснулся ее не только рукой, но и глазами. Она гадала, проделывал ли он это с кем-нибудь другим раньше и что этот взгляд мог означать.

– Я пришел узнать, не хотите ли вы покататься верхом. И отдать вам вот это.

– А что это такое?

Трелони с подчеркнутой серьезностью начал внимательно изучать предмет, который держал в руке.

– Скорее всего, шляпа. То есть, я хочу сказать, что по форме и по виду эта вещь очень ее напоминает. Хотя, может быть, это притворившаяся шляпой пара брюк.

Джессалин схватила шляпку и шутливо обмахнула его ею как веером.

– Что за глупость! То есть, я хотела сказать, вам совершенно незачем было покупать мне шляпку.

– Должен же я был как-то возместить ту, которой вы пожертвовали во имя моего спасения?

Это была не та шляпка, которая так понравилась Джессалин на ярмарке и которая, по его словам, ей не шла. Это была совершенно восхитительная маленькая шляпка из соломки, украшенная букетиком примул чудесного бледно-желтого цвета. В точности, как у цветов, растущих вдоль изгороди. Джессалин завязала широкую атласную ленту под подбородком и слегка склонила голову набок.

– Как я выгляжу?

– Я бы посоветовал вам держаться подальше от коз. А то, чего доброго, они решат, что им обед подали.

Джессалин понимала, что он не хотел ее обидеть – просто такая уж у него манера разговаривать, но все же ей страшно хотелось услышать от него, что она очень хорошенькая. Пусть даже на самом деле он так не считает.

Она развязывала узел, а пальцы дрожали, и в груди появилось хорошо знакомое ощущение тесноты.

– Пожалуй, я не стану ее надевать на прогулки верхом. А то она быстро потеряет вид.