Под голубой луной

На каменистой тропинке послышались чьи-то шаги, и он тотчас отпрянул.

На вершине утеса появилась Батшеба Стаут. Откинув с лица спутанные темные волосы, она замерла в нерешительности, пытаясь понять, что означает открывшаяся перед ней картина.

Но вот наконец она пожала плечами, отчего старенькое платье соблазнительно натянулось на упругой груди, и заговорила:

– Нам бы лучше вернуться к лодке, сэр. Если папаша заметит, что я ее взяла, то выпорет меня до полусмерти.

Прислонившись к изгороди, лейтенант Трелони едва переводил дыхание. На смуглых щеках горел темный румянец, на виске пульсировала жилка. Узкие брюки натянулись так, что, казалось, вот-вот порвутся. Его глаза, полные ярости и желания, горели на лице, как две открытые раны. Но в этом взгляде было что-то еще… Что-то похожее на ненависть.

Крепко прижимая к груди котенка и прихрамывая, Джессалин вошла в задние ворота. И сразу почувствовала, что что-то не так. Посреди двора с ружьем в руках стоял Майор. У его ног, в луже крови, лежала огромная чайка. Но еще необычнее выглядела фигура, приближавшаяся к ним через бесплодную, каменистую пустошь. Незнакомый мужчина верхом на вороной кляче болтался в седле так, словно впервые влез на лошадь.

Поглаживая Наполеона, Джессалин напряженно наблюдала за приближением нелепой фигуры – в Энд-коттедже почти не бывало посетителей.

Но тут сдавленный крик Майора отвлек ее внимание. По изрезанному морщинами лицу старого конюха текли слезы.

– Умерла, – наконец выговорил он. – Лошадь умерла.

– Умерла? – повторила Джессалин, не веря собственным ушам. Нет, верно, Майор оговорился. Он, конечно, имел в виду чайку.

Но несчастный снова заговорил. Джессалин никогда не слышала от Майора такой длинной речи. Он выстрелил в чайку. Наверное, у Надежды Летти было слабое сердце – она испугалась выстрела, и оно остановилось. Еще минутку назад она резво скакала по загону, а тут вдруг упала на колени и умерла.

Джессалин смотрела на Майора широко открытыми глазами и ничего не могла понять. Нет, она, конечно, слышала его слова, но они казались какими-то нереальными. Из оцепенения ее вывел стук копыт. Незнакомец уже подъехал к воротам. Почему-то она обрадовалась. Как будто появление незнакомца разрушит чары, и вдруг окажется, что ничего не случилось.

Незваный гость спешился, подошел к Джессалин и снял шляпу. Густые волосы цвета спелой пшеницы. На длинном худом лице выделялись запавшие глаза, под которыми залегли глубокие тени, лоб изрезан морщинами.

– Мисс Летти? – неуверенно осведомился прибывший.

Джессалин кивнула. Уголком глаза она видела, как Майор направился к конюшне, а Надежда Летти неподвижно лежит в загоне. Котенок замяукал и, извиваясь и царапаясь, начал вырываться из ее рук. Но Джессалин все не решалась отпустить его – ведь большая, злобная чайка может вернуться. Хотя нет, чайку подстрелили. Ну да, вот луча окровавленных перьев.

Незнакомец тем временем изумленно рассматривал ее грязное, порванное платье и кровавую рану на руке.

– Мисс Летти? – еще раз с сомнением переспросил он. – Меня зовут Джоффрей Стенхоуп. Я… ээ… друг вашей матери.

Джессалин машинально кивнула, но тут же опомнилась.

– Моей матери? – Со смешанным чувством страха и надежды она посмотрела на незнакомца.

– Да. – За спиной у Джессалин открылась дверь, и Стенхоуп тревожно обернулся. Его кроткие карие глаза напоминали глаза оленя. – После того, как он… после смерти вашего отца ваша мать… ээ… решила остаться со мной.

– Ну да, вы оба «оставались» друг с другом в грехе многие годы. – К ним приближалась леди Летти, сердито стуча тростью по каменным плитам двора. И тут достопочтенная дама вдруг заговорила так, как говаривала девчонкой, когда работала на руднике: – Ну и как, эта потаскушка того стоила? Нравилось тебе жить со шлюхой, которая сперва наставила рога умирающему мужу, а после бросила единственную дочку?

Стенхоуп нервно облизнул припухлые, какие-то детские губы. Его кроткий олений взгляд снова остановился на Джессалин.

– Мы с вашей матерью не могли жить друг без друга. Я бы обязательно женился на ней, после того как он… после смерти вашего отца. Но дело в том, что я сам… я тоже не был свободен. И я… я и сейчас несвободен. – Наконец он решился повернуться к леди Летти и протянул к ней руку, словно моля о пощаде и понимании. – Эмма и я… Мы понимали, что наша любовь преступна перед Богом и перед обществом, но мы не могли друг без друга. Мы думали, ребенку будет лучше здесь, с вами, подальше от сплетен о нашей… ээ… связи.

Леди Летти презрительно хмыкнула.

– Да уж, конечно, ей здесь лучше. Ну а зачем вы сейчас-то заявились? Что надо этой шлюхе? – Гордо вскинутый подбородок старой леди слегка подрагивал. Свободной рукой она крепко прижала Джессалин к себе. – Она не получит девочку обратно. Сдохнет, но не получит.

– Она умерла. Понимаете, Эмма умерла. – На последнем слове его голос дрогнул. – Я подумал, что вы должны это знать, – продолжал он, обращаясь к Джессалин. – Вы же все-таки ее дочь. И имеете право знать.