Под грязью - пустота

   – Тогда просто дай мне телефон.

   – И что? За тобой приедут? Кто? Армия на танках? Спецназ на вертолетах. Я, как и Хозяин, могу только помочь тебе выбраться отсюда.

   – Ограниченный контингент гуманизма.

   – А ты прикажешь мне за тебя под нож идти? Я, между прочим, тоже жить хочу.

   – Все мы жить хотим…

   – Вот именно. Ты как собираешься с Клином разбираться?

   – Руками.

   – А ты специалист? Он, между прочим, хоть и урод, но Краб его уже несколько месяцев гоняет. И со здоровьем у него будет сейчас получше чем у тебя.

   – Может возьмешь эту часть работы на себя?

   Клоун, не отходя от двери, сунул руку в карман, вынул что-то и бросил Гаврилину. Тот поймал.

   – Это выкидушка Клина. Я ее у него сегодня утром из кармана вынул. Другого оружия у него нет. На территории усадьбы не положено. Надеюсь, пользоваться умеешь?

   – Я тоже надеюсь, – Гаврилин не отводя взгляда от окна, щелкнул ножом.

   – Старайся ни с кем не встречаться по дороге. Здесь тебе нельзя никому верить. Никому.

   – И тебе?

   Клоун собрался ответить, но за дверью послышались шаги.

   – Убери нож. Это Клин.

   Гаврилин послушно закрыл нож и сунул руку с ним в карман куртки.

   – Не дрейфь, – сказал Клоун.

   В дверь стукнули. Скорее всего ногой. Клоун открыл.

   – Я бегом прибежал, – Клин вошел в комнату, поставил на стол поднос с тарелками, – тебя Хозяин зовет.

   Клоун быстро посмотрел на Гаврилина. Тот отрешенно глядел в окно. Лицо напряжено.

   – Выйдем в коридор, – сказал Клоун, – на пару слов.

   Клин кивнул, пропустил вперед Клоуна и тщательно закрыл за собой дверь.

   Гаврилин встал с кровати, подошел к двери, прислушался к голосам за ней. Вынул руку из кармана. Щелчок, и появилось лезвие.

   Кровь

   А чего там! Ну замочил и замочил. Клин в приметы не верил и проклятий не боялся. Если бы сбылась хоть половина из того, что ему желали, он бы уже давно был на том свете, весь перекрученный и выпотрошенный.

   Клин относился к жизни философски. Чего менжеваться? Трясти надо. Умные люди скажут, что нужно сделать. У Клина никогда не возникало желания стать главным. Решать что-то за кого-нибудь. Это делало его удобным исполнителем. Только удобным. Он мог выполнить любой приказ, при условии, что выполнение его не подразумевало проявления инициативы. От сих и до сих.

   Сказали караулить этого мужика – будет караулить. Скажут замочить – замочит. Скажут пытать – с тошнотой, с отвращением, но выполнит. Клин не любил крови. И жмуриков тоже не жаловал.

   Клоуна Клин уважал. Спокойный, уверенный, надежный. Не подставит. Краба Клин скорее боялся. Как, впрочем, и все остальные.

   Клоун – совсем другое дело.

   Когда Клоун позвал его в коридор, Клин только глянул на арестанта. Если Клоун считает, что никуда тот за минуту не денется, значит никуда он и не денется. Клоуна вон даже Хозяин к себе вызывает. Лично.

   – Ты тут не боись, – сказал Клоун, все будет нормально. Вроде бы они с Хозяином договорились.

   – А мне без разницы, – ответил Клин.

   – Ну, и молодец, – Клоун хлопнул Клина по плечу, – я пошел.

   Клин проводил его взглядом, сплюнул на пол, огляделся по сторонам и растер плевок ногой. За такое можно свободно и в харю схлопотать. Никак не может отвыкнуть от уличных привычек.

   Жратва. Все может остыть. А остывшего Клин не любил. Этот, который лабуха замочил, уже похавал с Хозяином вместе. Наверное, и вправду договорились.

   То, что мужика не оказалось на кровати, Клин заметил сразу, но не удивился. Договорились, все еще светилось у него в мозгу, затормаживая реакцию. Клин вошел спокойно, обвел комнату взглядом и вздрогнул, увидев, что Гаврилин стоит прямо возле него. Лица были всего в нескольких сантиметров друг от друга.

   – Как дела? – спросил Гаврилин.

   – Что? – не понял Клин.

   – Как дела?

   – Нормально, – ответил Клин. Он не понимал, чего это с ним разговаривает этот странный мужик, о чем спрашивает. Отвечал Клин автоматически. Потому что был приучен отвечать тем, кто спрашивает.

   – Нормально? Это теперь у вас называется нормально? – спросил Гаврилин и по смотрел вверх. На потолок.

   – Чего там? – Клин автоматически повторил движение Гаврилина и поднял голову. Потолок как пото…

   Хлюп! Лезвие ножа погрузилось в горло Клина. Он не почувствовал боли, просто удар. Что-то горячее ткнулось в горло чуть выше ямочки, под кадык. Клин оттолкнул ударившего, еще не понимая, что тот пытается его убить.

   Как будто кто-то из пацанов в шутку ткнул непотушенным бычком.

   – Ты чего? – сказал Клин, вернее только попытался сказать.

   Хлюп! В горле. Что-то у него в горле не в порядке. И лицо у мужика странное… И…

   У него рука в крови, подумал Клин. Правая рука. В крови. И нож. В этой руке. И с лезвия капает. Кровь…

   Клин взялся рукой за горло. Мокро. Горячо и мокро. И трудно дышать.

   Меня, шевельнулось в мозгу. Он. Ударил меня. Ножом. Клин поднес руку к глазам. Кровь.

   Клин снова попытался что-то сказать, и у него снова не получилось. Хлюп.

   Больно. Внезапно стало очень больно. Но и закричать от боли Клин не смог. Рот широко открылся, из него потекла кровь.

   Убью. Клин протянул к Гаврилину руки. Убью. Нужно только добраться до него…

   Шаг получился неширокий, ноги переставали слушаться.