Под грязью - пустота

   – Что? – не понял Миляков, но сигарету из пачки взял.

   – Ты что здесь делаешь?

   Подошли остальные, стали с боков и сзади.

   – Я к знакомой приезжал, в село.

   Старший вытащил из кармана зажигалку, прикурил от нее сам, поднес огонек Милякову.

   – Тут у нас такое дело, – старший несколько раз затянулся, – мы тут закон нарушаем понемногу, ты как, не возражаешь?

   Прищуренные глаза говорившего смотрели насмешливо. Парень с ружьем, стоявший справа, усмехнулся.

   – Или будешь нас арестовывать?

   Миляков кашлянул.

   – А вы чего здесь топчетесь? – старший посмотрел на остальных, – Пошарьте возле дороги, внимательно только.

   Трое двинулись к остановке.

   – Ты по дороге от села никого не видел?

   – Нет, – автоматически ответил сержант.

   – Точно?

   – Точно.

   – Нолик! – обернувшись, крикнул старший, – посмотрите от остановки и в глубину леса.

   Миляков курил сигарету, не чувствуя вкуса.

   – Тебя как зовут?

   – Вася.

   – Это ж надо, – усмехнулся старший, – живого человека Васей назвать. А меня зовут Кирилл.

   – Очень приятно, – пробормотал Миляков.

   – Ага, счастье, надо полагать, испытываешь, – Кирилл посмотрел на небо, – погодка – высший класс. Замечательная погодка. Только жить и жить! И умирать, наверное, совсем не хочется. Или как?

   – Не хочется.

   – А как же с нарушением закона? Честно тебе скажу, мы из организованной преступности. С нами нужно бороться.

   Издевается, тоскливо подумал Миляков. Лучше бы уж сразу… Сержант оборвал страшную мысль. Нет. Пусть делает что хочет, лишь бы не…

   – А это не мое дело, – сказал хриплым голосом Миляков и откашлялся, – вы же правил дорожного движения не нарушаете.

   – Точно, – засмеялся Кирилл, – не нарушаем.

   – Тогда у меня нет к вам претензий, – нужно продолжать разговор в таком шутливом тоне.

   – Ну тогда и у нас к тебе нет претензий, – Кирилл далеко бросил окурок, – ты сейчас куда?

   – На трассу.

   – Далеко.

   – Может подвезет кто…

   – Может. Ладно, я пойду. Некогда мне. Вряд ли ты сейчас поймаешь какую-нибудь машину. Но если тебя снова остановят на дороге, скажешь, что уже разговаривал со мной. Понял?

   – Понял.

   – Ну и отлично. – Кирилл повернулся спиной к сержанту и пошел к лесу.

   Миляков стоял неподвижно, боясь поверить своему счастью. Он провожал взглядом фигуру Кирилла, и на свете не существовало ничего, кроме этого сорокалетнего мужика.

   Уже перед самыми деревьями Кирилл обернулся:

   – Вась! – крикнул он. – Если тебя остановят наши, попроси, пусть подвезут. Не дрейфь, не тронут.

   Кирилл махнул рукой и вошел в лес. Еще несколько минут его было видно, потом и он, и его попутчики скрылись из виду.

   Миляков выдохнул, отбросил в сторону сигарету. Повезло. Повезло. Возникло желание плюнуть на все, вернуться к Надежде и напиться как следует.

   Нельзя. Напарник будет ждать. Миляков еще с минуту постоял, приходя в себя. Все, нужно идти.

   Сержант переложил сумку в другую руку и повернулся спиной к остановке.

   – Вася! – сержант вздрогнул и замер.

   Голос послышался откуда-то сбоку, от леса.

   Миляков обернулся, какой-то парень махнул ему рукой из-за дерева:

   – Вася, тут Кирилл забыл тебя предупредить.

   – Что?

   – Сюда иди!

   Сержант подошел к парню, лихорадочно соображая, о чем же мог забыть его предупредить Кирилл. Ведь все уже, все кончилось.

   Миляков подошел к парню, не обратив внимания ни на его испачканный чем-то бурым спортивный костюм, ни на прилипшие к одежде сухие листья. Сержанту было не до того. Он пытался понять, зачем его снова окликнули.

   Парень посмотрел за спину Милякову, глаза его удивленно расширились:

   – Ни фига себе!

   Сержант обернулся к дороге. Ничего особенного, дорога как дорога, пустая…

   Что-то сжало шею, перехватило дыхание. Сержант выронил сумку, поднял руки к горлу. В глазах потемнело. Миляков попытался вздохнуть, но вместо воздуха в легкие хлынул мрак.

   Пустота

   Хозяин поймал себя на том, что ему нравится наблюдать, как Краб пытается удержать ситуацию в своих руках. Сильный, настойчивый, целеустремленный Краб сейчас напоминал ребенка, целый день строившего башню из кубиков, а потом вдруг перед самым моментом демонстрации ее родителям вдруг заметившим, что башня покачнулась.

   Однажды нечто подобное случилось с внучкой Хозяина. Вначале она испугалась, обернулась к сестре и закричала, что это та виновата, что это она все подстроила, что это противная Люба подтолкнула кубики.

   Потом внучка попыталась подвинуть кубик в самой середине сооружения, потом попыталась удержать башню, потом… Потом кубики обрушились, и внучка закричала так, будто закончилась жизнь и рухнула не башня из кубиков, а весь мир.

   Страшный и опасный Краб вел себя будто маленький ребенок, испуганный тем, что рушится дело его рук. Испуг, агрессия, тщетные попытки исправить, удержать и… И неизбежный крах.

   Хозяину нравилось видеть эти чувства на лице Краба, и одновременно Хозяин понимал, что сам ведет себя неправильно. Он слишком поддался эмоциям, слишком хочет не просто защититься от Краба и защитить свое дело, но и получить удовольствие от уничтожения бывшего помощника.

   Это было неправильно, Хозяин всегда старательно разделял дела и эмоции, но теперь ничего не мог с собой поделать.