ПОД ГРОЗОВЫМИ ТУЧАМИ . НА ДИКОМ ЗАПАДЕ ОГРОМНОГО КИТАЯ .

Казалось, это сообщение должно было меня успокоить, но меня охватила тревога. Состав тронулся. Ионгден прыгнул на подножку и, с трудом пробившись сквозь толпу людей в коридоре, уселся рядом со мной. Повар последовал за ним и присоединился к своему приятелю.

Поезд набирал скорость, и внезапно я увидела бежавшего по перрону человека, выкрикивавшего мое имя. Я быстро высунула голову в окно и успела выхватить пакет с письмами из рук преподобного П., попросившего меня передать их его друзьям в Ханькоу. Среди писем была и корреспонденция для доктора и миссис Уайятт, доставленная после их отъезда. Таким образом, как я уже рассказывала, мне довелось познакомиться с миссис Уайятт, с которой я не встречалась в Тайюане.

Состав, который должен был отправиться раньше объявленного времени, фактически ушел с более чем часовым опозданием; и вскоре стемнело.

Люди второпях садились в поезд независимо от указанного в билетах класса*, и в вагоны набилось пассажиров как минимум вдвое больше, чем они могли вместить.

* Стоимость железнодорожных билетов возрастала вдвое в зависимости от класса. Так, билет третьего класса стоил 10 долларов, билет второго класса — 20 долларов, а билет первого класса — 40 долларов. Возможно, с тех пор тарифы изменились.

Номер, выведенный на деревянной панели, указывал, что купе, в котором я находилась, относится ко второму классу, однако полки были очень узкими, лишенными всякой обивки, — мы сидели на голом дереве.

Согласно расписанию мы должны были прибыть в Шицзячжуан ночью. Я удобно устроилась в углу, возле коридора, по-восточному поджав ноги; мне хотелось немного поспать до того, как нам придется делать пересадку.

Ночью я смутно осознавала, что мы часто и подолгу стоим, но старалась не просыпаться окончательно, что было нетрудно, ибо у меня превосходный сон. Я открыла глаза лишь на рассвете.

— Как вы можете так крепко спать? — спросил Ионгден. — Я всю ночь не сомкнул глаз.

Увидев, что я собираюсь принять другое положение, он быстро добавил:

— Осторожно! Не становитесь на пол!

Я посмотрела вниз. Пока я спала, обстановка изменилась. Тюки, которые я попросила убрать, чтобы сесть, передвинули в другой конец купе, и на них расположились их владельцы. В образовавшемся пустом пространстве виднелась лужа.

— Что это за потоп? — спросила я у ламы. — Да еще... этот запах, — продолжала я, когда мое обоняние, притупившееся во время сна, снова обострилось.

— Это пипи, — отвечал мой сын. — Они разрешали детям мочиться на пол всякий раз, когда те не могли терпеть. (Кроме двух младенцев, с нами ехало трое мальчиков постарше.) Один из них, — продолжал Ионг- ден, — сделал кое-что более существенное в плевательницу. Они задвинули сосуд под полку.

Стоявшая у окна корзина, на которой громоздились другие вещи, плавала в воде. Ее хозяев, казалось, это не волновало. Не стоило осуждать этих бедных людей. Все проходы были завалены вещами, и путь к туалету был закрыт. Приложив немало настойчивых усилий, я сумела туда пробиться и обнаружила, что в кабинке расположились три женщины — они провели там всю ночь, так как им было некуда деться. Одна из китаянок, сидевшая на стульчаке, встала, уступая мне место. Война свела на нет всякие правила приличия: мы превратились в животных.

Наш поезд в очередной раз долго стоял на маленькой станции. Мимо него один за другим прошли два встречных эшелона, переполненных солдатами. Уже совсем рассвело; было видно, что в вагонах много раненых в окровавленных повязках, часть раненых на носилках разместили на открытых платформах.

Пассажиры, проведшие ночь на полу в коридоре, вышли подышать воздухом. Улучив момент, я перенесла один из наших тюков к окну и уселась на него.

Длинные воинские колонны тянулись к вокзалу по дороге, поднимавшейся в долину; другие части следовали вдоль железнодорожного полотна. Их сопровождали сотни навьюченных мулов, лошадей и ослов. Некоторые солдаты, подобно кули, несли на плече длинную бамбуковую палку, на каждом конце которой висела чаша, сплетенная из ивовых веток. Они также перевозили множество мелких предметов, среди которых нередко встречались металлические эмалированные тазы, использовавшиеся для различных целей, о чем я уже рассказывала.

Все медленно шли в полном молчании. Их тяжелая поступь и согнутые спины свидетельствовали о крайней усталости. В бинокль я разглядела на противоположном берегу реки других солдат. Всё новые части спускались в долину.

— Смотри, — сказала я Йонгдену, — китайская армия отступает. Это не предвещает ничего хорошего.

Я задавалась вопросом, удастся ли нам добраться до Шицзячжуана.

Поезд снова тронулся в путь и медленно двигался примерно с час, а затем послышались крики. Машинист резко нажал на тормоза, и нас сильно тряхнуло. Люди вопили «Фэйцзи! Фэйцзи!» (самолет) и выскакивали из вагонов. И тут мы услышали шум мотора, до сих пор заглушавшийся стуком колес. Над нами кружил самолет. Я увидела, что он снижается на большой скорости, словно собираясь протаранить своими крыльями крышу вагона.