Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая

Мне сразу же ужасно захотелось в нем поселиться. Но разве возможно, чтобы здесь нашлось для меня пристанище? Моя надежда росла по мере приближения к лестнице, но, когда мы поравнялись с ее подножием, погонщики мулов повернули направо, оставив дивный храм позади. Увы!..

Мы оказались среди полей и поехали вдоль какой-то речушки. Перебравшись через нее по каменному мосту, мы поднялись на вершину хребта, разделявшего две долины. И тут погонщики мулов остановились у ворот монастыря. Уже почти совсем стемнело. Последовали долгие переговоры, в результате чего выяснилось, что мы сбились с пути. Надо было поворачивать и спускаться в деревню либо на свой страх и риск пробираться сквозь чащу, по отвесной козьей тропе, вьющейся по склону горы.

— Я пойду пешком, — сказала я человеку, который вел мула с моим портшезом.

Он ничего не ответил и пошел по тропе исследовать путь. Перспектива долгого обратного пути в деревню, а затем еще одного восхождения на гору его явно не радовала. Меня же не страшили блуждания в полутьме, и я предпочитала полагаться на собственные ноги, а не на копыта мулов, перевозивших мои тяжелые шаткие носилки.

Я собралась было спешиться, но тут снова появился погонщик. Он резко схватил мула, возглавлявшего шествие, за повод и потащил его за собой. Я уже не могла сойти на землю, и мне пришлось смириться. Все прошло наилучшим образом. Мы добрались до больших ворот, славные животные прошли внутрь, и я увидела просторный двор с разными постройками.

Ньерпа (управляющий монастыря) поспешил мне навстречу. Я последовала за ним, то и дело поднимаясь по лестницам и проходя через дворы и крытые галереи. Затем проводник толкнул тяжелую дверь, и я оказалась во внутреннем дворе, где два здания стояли друг против друга, подобно китайским домам. Нам с Ионгденом предстояло поселиться в большей из построек, как правило, состоящих из трех комнат. Слуги должны были жить напротив, в маленьком строении. В довершение всего у дверей нашей летней квартиры располагалась кухня. Я была в восторге от этого жилья и уже не сожалела о прекрасном храме, представшем моему взору на закате.

Ночью я хорошо выспалась и встала чуть свет, чтобы осмотреть окрестности. Выйдя за ворота, я тут же попала в другой двор перед двумя храмами, скрытыми от глаз очень старыми деревьями. Их кровли, увенчанные позолоченными украшениями, были покрыты желтой глазурованной черепицей. Я двинулась дальше, прошла через крытую галерею и… — о чудо! — оказалась на площадке, где начиналась длинная лестница из белого камня, ведущая в долину. Вдали виднелась дорога, по которой мы следовали накануне, деревни, через которые мы проезжали, и десятки монастырей, разбросанных по равнине либо примостившихся там и сям на горных отрогах. Я попала-таки в сказочный дворец своей мечты. То был Пусатин^{65}, построенный императором Цяньлуном, и я провела ночь в покоях этого прославленного монарха.

Глава IV

Китайско-монгольская обитель Утайшанъ. — Начинается война

Пусатин — буддийский монастырь. Я вновь с замиранием сердца смотрела на одно из жилищ тибетских отшельников: помост с ковриком, где сидят, скрестив ноги, во время чтения и медитации, а также вдыхала неповторимый запах благовоний и горящего расплавленного масла алтарных лампад, исходящий от храмов, келий и одеяний монахов Страны снегов.

Еще до рассвета меня разбудили трубные звуки рожков, созывавших монахов на утреннюю молитву; заслышав глухой мерный бой барабанов, сопровождавший ритмичное чтение священных книг, я перенеслась на семнадцать лет назад, в ту пору, когда жила в Амдо, в большом монастыре Ста тысяч образов (Кумбум)^{66}.

Возможно, я в последний раз в этой жизни оказалась в гомпа (тибетском монастыре). Я думала об этом с волнением и в то же время с легкой усмешкой занималась самонаблюдением, сравнивая себя со зрелой женщиной, которая жадно, с грустью наслаждается радостями последней любви, так как возраст не оставляет ей впредь надежд на подобные утехи.

Я оказалась в Утайшане во время большого ежегодного религиозного праздника. Несколько сотен паломников уже собрались в долине, и в последующие дни их количество всё возрастало. Эти люди приезжали сюда из разных, весьма удаленных районов и являли собой пестрое разнообразие типов, костюмов и характеров, но способ выражения их веры был традиционным.

Проявления народного благочестия похожи во всех странах мира. Изображения богов, которым поклоняются, отличаются друг от друга, но верующими движет одно и то же стремление что-то приобрести. Один желает излечиться от своих недугов, другой жаждет благосостояния и мечтает разбогатеть. Третий одержим честолюбием и хочет занять видное общественное положение, стать известным или получить руководящую должность, обеспечивающую и почет, и прибыль. Кроме того, почти все просят ниспослать им долгую жизнь, приходя в ужас при мысли, что они могут покинуть этот мир.