Под юбкой у фрейлины

— Знаешь, Патрик, кажется, ты зря замазал обезьян и девушку, интересная была картинка, занимательная… Синяя девушка чем-то напоминала мне мою умершую сестру, Элоизу. Когда я готовила на кухне, то смотрела на нее и делилась с ней моими мыслями. Иона мне отвечала… А теперь стало и впрямь как-то пусто… Этот серый прямоугольник перед носом — еще хуже обезьян и фабричных труб. Может, ты все-таки купишь краски и нарисуешь море и остров?»

— Ты же сама боялась этой картинки! Остров с хижиной? Я больше десяти лет не рисовал. Не осилю… Пони, дети, Ленон.

— Просто ты ничего не хочешь для меня делать! Я весь день в доме убираю, чищу и готовлю. Ношу под сердцем твоего ребенка. А ты торчишь в этом ужасном бюро и точишь лясы с этими старыми курицами. А потом не можешь исполнить даже самой маленькой моей просьбы. Ты эгоист.

— Обратись к этим придуркам-хиппарям, к Тиму и Тому. Они тебе нарисуют таинственный остров и лошадку с цветочками.

— Как тебе не стыдно, шовинист! Они не придурки, а очень чувствительные и интеллигентные молодые люди. Собираются поступать в докторантуру Школы искусств в Миранде.

— Они педерасты и мужеложники!

— Это их частное дело!

— Это они тут травку курили, когда я на работе был? И ты с ними покуривала?

Разговор этот ничем хорошим для меня не кончился. Мери обиделась. Я даже начал замечать в ее взглядах на меня — легкое отвращение. Да, я стал противен свой собственной жене, которую любил, ради которой жил. Хотя и не мог упрекнуть себя ни в чем, кроме нескольких резких слов о наших соседях.

Счастье потихоньку ушло из нашего дома.

По вечерам мы сидели в разных углах нашей убогой квартиры. Спал я на софе в гостиной. По ночам вставал и смотрел на стену супермаркета. На серый прямоугольник на фоне угольно черной стены. И мне казалось, что сквозь краску проступают контуры обезьян в противогазах… и просвечивают синие глаза обнаженной красавицы.

Недели через две после нашего разговора, Мери перестала готовить и убираться дома.

На полках начала скапливаться пыль, на полу — грязь.

Туалет пах нестерпимо. По кухне поползли тараканы.

Сил на уборку и готовку после мучительно долгого рабочего дня у меня не было. Служанку нанять я не мог, не было средств.

Первое время я еще пытался сам подметать, мыть, варить суп и жарить яичницу.

Пробовал кормить Мери, но она отталкивала ложку с супом или выплевывала на пол то, что я всовывал ей в рот.

Жизнь моя стала не просто печальной, а невыносимой. Мери сидела весь день в нестиранной одежде в кресле и смотрела в окно. На стену. Что-то бормотала и напевала. Качала головой с немытыми, клокастыми волосами.

Она болезненно похудела, а живот ее наоборот, вырос до размеров большого лунного глобуса, украшавшего когда-то физический кабинет нашего колледжа.

Когда у Мери начались схватки, я сидел в бюро. Мой шеф как раз пришел объявить мне и моему напарнику, симпатичному индийцу Чангу, что наше бюро закрывается и мы уволены. Чанг был доволен. Сказал мне, что уедет назад в Индию и попробует там открыть туристическую фирму. Звал меня с собой. Я не понимал, что он говорит. От плохой еды у меня уже несколько недель болел желудок. Меня тошнило.

Я приволокся домой оглушенный и испуганный. По привычке хотел рассказать Мерн, что произошло. Открывая входную дверь вспомнил, что не говорил с женой уже четыре месяца.

Мери не было дома!

На линолеуме в гостиной я обнаружил большую лужу неизвестной мне жидкости. Лужа пахла кровью. В беспамятстве, ничего не соображая и корчась от боли, я вышел из дома и побежал в близлежащую клинику.

Там мне сообщили, что Мери привезли в больницу на своем старом «Форде» Тим и Том, что у нее были осложненные дистрофией и сердечной слабостью роды… неправильное положение… пуповина обвилась вокруг горла младенца… кровотечение… закончившееся смертью плода и матери. Персонал клиники просит принять соболезнования…

Я был так оглушен горем, что потерял сознание и упал на мраморный пол.

Жизнь продолжалась.

Ходить на работу было не надо.

Я сидел день и ночь в том же кресле, что и моя жена, и глядел на стену супермаркета.

Ко мне регулярно приходили три обезьяны и синяя девушка с голубыми глазами.

Обезьяны рассаживались на нашей софе и смотрели невидимый телевизор, а синяя красавица садилась ко мне на колени и целовала меня в губы.

Есть я перестал, аппетита больше не было. Пил воду из-под крана.

Ловил в кухне тараканов и отрывал им головы и ноги.

Через два месяца пришли полицейские, зачитали мне постановление суда и объявили, что я должен оставить квартиру. Я сказал им, чтобы они убирались. Запустил в них патефоном.

Два дюжих сержанта взяли меня под руки, вывели из дома… притащили на какой-то пустырь, избили и бросили в грязную канаву.

НЛО в Берлине