Под каменным небом. В глубинах пещер. Том IV

— Допустим, — соглашается Боря, — но почему в книжках говорится о мелких животных, а мы встретили таких громадин?

— По-моему, дело здесь вот в чем. Водоем... Кстати, его надо как-то назвать!

— «Водоем Константина Снежкова».

— Ну, это ты зря.

— Нет, не зря. Записывай, Лена!

— Так вот водоем является главным регулятором влаги никогда не пересыхающей Кизил-кобинки и ее первоклассным отстойником: сквозь толщу «плотины» фильтруется только чистейшая вода...

— Постой, постой, — уже размышляя про себя, бормочет Костя.

— А почему же мелкие отверстия в теле «плотины» не закупориваются кальцитом? Ага, здесь близко до поверхности яйлы, и в водоем попадает много веточек, листьев и прочего. Следовательно, вода в озере богата углекислотой и органическими кислотами, образующимися при гниении. Поэтому процесс отложения кальцита уравновешивается процессом растворения его. И так на протяжении тысячелетий.

— Опять «тысячелетий»!

— Ах, если бы я могла так рассуждать...

— Очень просто, — поворачиваясь в сторону Бори и делая вид, что не слышит восклицания Лены, продолжает будущий ученый. — Смотрите сами: сталактитовое убранство вокруг стало не в пример пышнее. Чего стоят эти колонны! А ведь каждый год на них откладывается тончайшая пленка кальцита, измеряемая долями миллиметра. И разве не веет от таких мощных стволов дыханием тысячелетий?

— Ты объясни лучше насчет крупных животных, — не сдается Боря.

— Итак, озеро богато органическими остатками, которые, в конце концов, оседают и переходят в ил. Колебания уровня, например, во время дождей настолько значительны, что постепенно вокруг водоема образовалась обширная, может быть единственная в Крыму, область питательного ила, служащего пищей многим животным (вспомните круги на воде: это могут быть рыбы протей, похожие на угря с лапками, и многое другое). Не спеша, в исключительно благоприятных условиях среды природа сумела выпестовать здесь не пигмеев, а великанов...

Пока ребята спорят о размерах и раскраске встретившихся им животных, а затем делают необходимые записи и зарисовки, Лена возится со сковородой.

— Отдаю свою голову мокрицам, если не пахнет котлетами из свежего мяса! — восклицает Боря.

— Так это же сублимированный фарш[7], — догадывается Костя. — Лена, умница, где ты достала? А ну, приступим. Прекрасно, изумительно! Вот вам пример, что значит вода. При сублимации мясо теряет ее полностью на три четверти веса. Но достаточно через долгие годы вернуть эту воду, и вот вам, пожалуйста. Лена, нельзя ли еще поподжаристей?

Древняя легенда

Пообедав, все укладываются на надутых скафандрах.

— Знаете, что страшнее всего? — спрашивает Костя, поглядывая на потолок. — Землетрясения, и особенно здесь, под землей. Кажется, еще никто не описывал их, но, право, я не хотел бы стать «очевидцем». Очаги этих землетрясений лежат под дном Черного моря. Но местные жители продолжают утверждать, что толчки идут от Чатырдага.

— На этот счет есть интересная легенда, — перебила Лена. — Мне ее Владимир Васильевич рассказал. Чатшрдаг в переводе «Шатер-гора», но и Тырке с некоторых обзорных точек тоже напоминает скалистый шатер, только поменьше. Есть и другое сходство: во время сильного ветра в ответвлениях чатырдагских да и кизил-кобинских пещер слышаться странные звуки, похожие на приглушенный вздох.И еще одно: главные потоки, образующие Салгир, идут от Чатырдага и Тырке-Долгоруковской яйл. Словно там бьются, пульсируют два огромных сердца крымской земли, доставляющие ей живительную влагу. И вот как в прошлом объясняли все это.

...Давно, очень давно — так, что трудно даже сказать, было то или не было, — родился в Алуште в бедной семье чудо-ребенок. Пятилетним он уже лихо гарцевал на лошади и сжимал в руках железные подковы.

Вырос мальчик, выросла с ним и его слава. Приезжали помериться с ним силой и из Турции, и из Ирана, и из далекой Индии. Никто не осилил его! Даже смерть боялась и не подступала к нему: у богатыря — это знала лишь мать — была белая кровь.

Пришло время, и родился в семье еще мальчик. Быстро подрос он, красив и статен, и стал похож на старшего брата. Жили они дружно и часто ездили в лес, на охоту, по-размять богатырские плечи.

Не гнушались братья простого народа, и любили их многие не столько за силу, сколько за доброе сердце и светлый ум. Обездоленные шли к ним со своими жалобами и не получали отказа. Хмурились богачи, да что поделаешь с богатырем? Но смирялись они только для вида и тут же, уступая одним, теснили других. И так запутывали свои темные дела, что трудно было понять, кто прав, а кто виноват.

Не ужились защитники бедных в Алуште, переехали в лес. В самой гуще его, среди столетних дубов, разбили шатры. Высоко поднимались их острые вершины, далеко видны были всем беднякам. Распрямлялись люди, согнутые нуждой, и улыбка освещала их лица. Есть еще правда на этой земле!

Но неправда, как повилика, оплела Крым: выдернешь один побег, вырастет другой. «Почему это?» — думал старший богатырь и решил, что все зло — от неба: там живет защитник богатых, с ним и мериться силой.