Под кожей

Не в своей машине, да, собственно говоря, и вообще не в машине, понемногу начало доходить до нее. Лежала она в оборудованном откидной крышкой отсеке грузового корабля, который стоял под большой дырой, зиявшей в кровле амбара.

— Я убедил их в том, что свежий воздух пойдет вам на пользу, — произнес где-то поблизости голос Амлиса Весса.

Иссерли попыталась повернуться к нему, однако шея ее затекла настолько, что собственная голова показалась ей зажатой в тиски. Едва дыша от боязни пробудить дремавшую в ней боль, она лежала неподвижно, гадая, что может произойти при попытке оторвать голову от металлического пола. Потом провела холодными, потными пальцами вдоль парализованных бедер и нащупала под собой ткань: грубой вязки подстилку, на каких часто спят водсели.

— Когда они подняли вас на лифте, — продолжал Амлис, — вы давились и почти не могли дышать. Я хотел вынести вас на воздух, однако они мне не позволили. И сами выносить отказались. Ну, я и уговорил их устроить вас здесь.

— Спасибо, — равнодушно пробормотала Иссерли. — Я наверняка не померла бы и в любом другом месте.

— Да, — согласился Амлис, — не сомневаюсь.

Иссерли вгляделась в небо. В нем еще оставались следы фиолетового, да и луна только-только выставилась из-за горизонта. Шесть, самое большее семь часов вечера. Она попыталась приподнять голову. Тело ее эту попытку не одобрило.

— Вам помочь? — спросил Амлис.

— Мне всего лишь нужно отдохнуть, — заверила его Иссерли. — День был очень тяжелый.

Минуты шли. Иссерли старалась свыкнуться с положением, в которое попала, положением, казавшимся ей и ужасным, и смешным. Она пошевелила пальцами ног, потом попыталась неприметно повести бедрами. Игла боли пронзила копчик.

Амлис Весс тактично воздержался от замечаний относительно ее резкого выдоха, сказав взамен:

— Попав сюда, я все время смотрю на небо.

— Вот как? — отозвалась Иссерли. Моргая, она чувствовала, что веки ее покрыты какой-то коростой. Очень хотелось убрать ее.

— То, что я себе напридумывал, никак меня к этому не подготовило, — продолжал Амлис. Искренность его никаких сомнений не вызывала, и Иссерли находила ее странно трогательной.

— В первое время и я чувствовала то же самое, — сказала она.

— Днем оно чисто синее, — сообщил Амлис, словно стараясь привлечь ее внимание к тому, что она могла не заметить. Энтузиазм его был неподдельно серьезным, и Иссерли вдруг поймала себя на желании заливисто захохотать.

— Да, верно, — согласилась она.

— Хотя в нем присутствует и множество иных красок, — добавил он.

Тут она и вправду усмехнулась — фыркнула, и это отозвалось в ней ударом боли.

— Тоже верно, — подтвердила она сквозь стиснутые зубы. Ей удалось, наконец, поднять руки и сложить их на животе — это всегда ее успокаивало. Шажок за шажком, она возвращалась к жизни.

— Знаете, — продолжал он. — Совсем недавно с неба падала вода.

Голос Амлиса звучал выше обычного, в интонациях его проступало беззащитное благоговение.

— Просто падала и все. Маленькими каплями — тысячами капель, вплотную одна к другой. Я смотрел вверх, пытаясь понять, откуда они взялись. У меня создалось впечатление, что, капли возникали из воздуха, сами собой. Я глазам своим не поверил. А потом запрокинул голову и открыл рот. И вода стала падать в него. Ощущение неописуемое. Мне казалось, что природа пытается напоить меня.

Иссерли провела ладонью по ткани, накрывавшей ее живот, — сырая, но не сильно. Видимо, дождь был недолгим.

— А потом вода перестала падать — так же неожиданно, как начала, — сказал Амлис. — Однако все запахи переменились — стали теперешними.

Иссерли удалось слегка повернуть голову. И понять, что она лежит прямо перед одним из судовых холодильников, упираясь затылком в его педальную планку. Планка, когда на нее нажимали ногой, открывала дверь холодильника. Но голова Иссерли была не настолько тяжелой, чтобы поднять ее, — для этого требовался полный вес человеческого тела.

Справа от Иссерли, прямо у ее плеча, стояли на металлическом полу два подноса с мясом, обернутым в прозрачную вискозную пленку. Один содержал порционные куски мяса наивысшего качества, темные, красновато-коричневые, уложенные крест-накрест. Другой, более объемистый, был наполнен мясом поплоше — обесцветившимися кишками, что ли, или мозгами. Мясо испускало, даже несмотря на обертку, сильный запах. Мужчины могли бы и убрать это дерьмо в холодильник, прежде чем укладывать ее здесь.

Она повернула голову влево. Неподалеку от нее сидел прекрасный, как и всегда, Амлис, подобравший под себя черные ноги и опиравшийся на выпрямленные руки. Голова его была слегка откинута назад, он смотрел в небо сквозь прогал в крыше амбара. Иссерли уловила проблеск его острых белых зубов — Амлис что-то ел.

— Вы вовсе не должны сидеть около меня, — сказала она, стараясь приподнять колени так, чтобы он не заметил, каких усилий это от нее требует.

— Да я здесь днями и ночами сижу, — ответил он. — Из здания меня, сами понимаете, не выпускают. А сквозь дыру в крыше я вижу вещи удивительные.