Под красно-золотым знаменем. Осада Балера

Нужно было устранить эту угрозу любыми путями и Грегорио совершил это с невероятной смелостью. Он выскочил из церкви и, несмотря на яростный огонь противника, ухитрился поджечь не только казармы, но и школьное здание с таким уменьем, что все сгорело дотла, несмотря на рой инсургентов, которые, при их полном превосходстве, не осмеливались противодействовать этому, опасаясь оказаться под градом наших пуль.

Может быть, Грегорио Каталан еще жив*. Если он сможет прочитать эти страницы, то это станет хотя бы небольшим возмещением, того, что я смог бы добавить к своей благодарности.

Нашему солдату нужен пример, инициатива, которые поведут его куда угодно и, через несколько дней, другой солдат, Мануэль Наварро Леон (Manuel Navarro Le'on), будущей жертве последующей эпидемии, от которой мы пострадали, удалось поджечь еще один соседний дом из которого нас обстреливал противник.

Видя наше упорное сопротивление и постоянную бдительность, которую мы старались использовать в своих интересах при любой небрежности противника и не позволяя ему действовать безнаказанно, что очень его раздражало и в результате вскоре мы заметили, что он готовится к штурму.

Тем временем мы также делали нужные приготовления, замуровав нижнюю половину каждой двери и защитив верхнюю часть скатанными одеялами или ящиками, заполненных землей. Окна были оборудованы таким же образом, чтобы никто не смог бы через них проникнуть и в них сделали бойницы.

Для того, чтобы мы могли выбраться наружу в случае необходимости, оставили небольшое отверстие в двери в восточной стене церкви. Таким образом, мы были настолько плотно заперты, что никакой злоумышленник не смог бы пробраться в наше убежище и при такой попытке его ждала бы смерть.

8 июля лидер мятежников Сирило Гомес Ортис направил нам письмо с просьбой приостановить военные действия, чтобы люди могли отдохнуть от непрерывных боев. Этот человек решил показать свою щедрость и, сославшись на информацию от дезертиров о том, что мы страдаем из-за нехватки продуктов, он предложил нам все, что нам может понадобиться, и предложил послать для этого двух безоружных солдат. В качестве подтверждения серьезности предложения он отправил с письмом небольшую коробку сигарет для капитана и сладости для каждого из солдат.

Приостановка была согласована (и никто не нуждался в ней больше, чем мы) до наступления темноты, после чего стрельба могла начаться снова. Мы поблагодарили Ортиса за его любезное предложение и сообщили ему, что у нас достаточно всех видов провизии и в обмен на его любезность послали ему бутылку хереса, чтобы он мог выпить наше здоровье, и различные мелкие подарки.

В согласованное время военные действия возобновились и больше не прерывались в течение всей осады. Противник прибегал к любым средствам, чтобы добиться нашей капитуляции. Видя, что известие об их победах по всему острову не повлияли на нас. они пытались запугать нас сетью окопов, которые окружили нас; затем они прибегли, как только что упоминалось, к вежливым предложениям и, ничего не добившись этим, они пытались напугать нас громкой игром труб, которые, непрерывно звуча на разных расстояниях, должны были указывать на присутствие очень больших сил. Этот метод, который уже использовался в ряде кампаний военной истории, так и не достиг своей цели.

Они также добавляли к этому самые страшные угрозы и (больно об этом писать) мерзкую наглость стаи предателей из нашей собственной армии, которые постоянно кричали, что мы обманули отряд, что мы приведем его к гибели, а дело наше проиграно и так далее с тем же эффектом, призывая наших солдат дезертировать, а не то по своей глупости они погибнут в церкви, что (оставляя офицеров защищать себя, если те этого захотят), они должны спасти свои собственные жизни, что им гарантируют хорошее обращение и что они получат все преимущества, дезертировав в лагерь противника. Против этого слов прочные стены и амбразуры были совершенно бесполезны; здесь могла помочь только постоянная бдительность.

18-го числа рядовой, Хулиан Гальвете Итурменди, был тяжело ранен, а 31-го скончался вследствие ранения. Христианские обязанности, которые мы были обязаны ему посвятить, потребовали создания еще однго печального атрибута – кладбища.

18-го также мы получили письмо, адрессованное военно-политическому губернатору и брату Гомесу Карреньо. Его подписал коллега последнего, монах Леонсио Гомес Платеро. Он посоветовал нам сдаться, убеждая нас сложить оружие перед предводителем Каликсто Вильякорта, который с радостью примет нас в Катипунане, добавив, что к нам будут относиться с особым почетом и немедленно отправят в Испанию, как это уже имело место с остальными отрядами, почти все из которых сдались без боя. Письмо было любезно написано с определенным красноречием, подобным тому, которое использовали исповедники на смертном одре. Мы не ответили на него.

Но срочное сообщение, которое мы получили на следующий день, 19 июля, от Вильякорты, не могло рассматриваться таким же образом. Он писал: