Под красной крышей

– Конечно, любят. Мы всегда по утрам пьем кофе и играем в карты. А еще папа включает нам старые песни. Сегодня, кстати, мы ездили на аттракционы. Решили вспомнить старые добрые времена. А у вас как?

Из меня вывалилось все. Про то, что я назло отцу зачем-то остался с матерью, про бабушку, про неродившегося брата, которому я уже завидую…

Мне самому странно теперь, что я вот так вывалил все на нее. Она – первый человек, которому я доверился, которому рассказал о себе. И теперь во мне образовалась пустота. Потому что я отдал часть своей ненависти кому-то другому. Но впервые было приятно от этого опустошения.

Как-то мы с Колей обдолбанные шатались по Москве и забрели на винзавод. Там была выставка картин. Мы бродили и смотрели на картины, ржали и даже начали икать как-то синхронно. Охранник косился на нас, как и все остальные. Мы выбежали и хотели пойти еще за пивом, но нас остановил дед, который ходил и объяснял что-то посетителям. С седыми усами, серыми глазами, пузатый и с большой родинкой. Он улыбнулся:

– Ребята, да вы наркоманы?

– Нет, что вы? – икнул Колян. – Мы просто веселые граждане. Нельзя уже?

– Можно, конечно. Даже нужно быть веселыми. Но разумно. Выставка понравилась?

– Да, – решил поучаствовать я, хотя Колян и сам бы справился. – Необычно у вас.

– А хотели бы свою выставку сделать?

– Про то, как ложку греть? – заржал Колян.

– Ну, такое нам, пожалуй, не разрешат. Но ваш взгляд на эту проблему будет ведь изнутри! Так, давайте лучше завтра встретимся? Ты вот вроде соображаешь получше. – Он посмотрел на меня и впихнул мне свою визитку. – Завтра позвоните мне, и все обсудим.

Я не мог понять, что ему надо от нас и чего он в нас так вцепился. Но на следующий день позвонил.

– Ненависть. Меня толкнула ненависть.

Старик блеснул на меня очками и остался доволен моей честностью. Он задавал нам разные вопросы и старательно записывал все шариковой ручкой в тетрадь с толстыми листами. Знаете, такая ручка не карябает бумагу, наоборот. Она словно целует ее. И от этого становилось спокойно. Мы сидим в комнате рядом с одним из выставочных центров. За окном дождь. Колян старательно жует леденцы, пытаясь отвлечь себя:

– Да я не знаю. Меня девушка бросила, и как-то… Вроде у меня много их было, а почему-то из-за нее сорвался. Давно думал попробовать.

Старик был старой закалки: вежливый, пах сигарами и водкой, травил анекдоты и рассказывал истории про своих родственников. Чем чаще я бывал здесь, тем меньше хотелось возвращаться домой.

Мы лепили из глины фигуры. Конечно, первым делом Колян вылепил член и бегал с ним за мной. Но потом работа пошла серьезнее.

Мы рисовали, вырезали из дерева глаза и их тоже красили. Наши инсталляции были похожи на то, что мы испытывали во время ломок, и на то, что было под кайфом. Словом, это была боль, красиво завернутая в разные материалы.

Сегодня я заканчиваю, вешаю последнюю картину и отхожу посмотреть на нее. Старик похлопывает меня по плечу:

– Прекрасно. Пойдемте заплачу за сегодня. Вы молодцы.

– А почему вы вообще предложили нам все это?

Я давно хотел спросить и не решался. Понимал, что тут что-то личное.

– Мой сын погиб из-за наркотиков. Я просто не мог пройти мимо вас, ребята.

Колян стоит в углу и молчит. Слушает. С ним редко такое бывает.

– Вы должны справиться. Иначе все эти труды были зря.

Мы забираем свои деньги и благодарим его. Каждый день выставки мы дежурим и смотрим, как нравятся наши работы посетителям. От этого приятно.

Мать входит с Илюшей и мужем. Оглядывается чуть ли не с открытым ртом. Я посмеиваюсь, потом подхожу к ней, и она сияет.

Лицо и камни

Угольки разлеглись в мангале. Серый дымок платком вьется к небу.

– Витька, последний день мы школьники.

– Наконец-то.

Максим улыбается. Шуршат лениво шампуры. Мясо золотится и чернеет. Аромат разлетается по округе, забиваясь в замки гаражей. Рядом на возвышении проползает электричка, скребется, как кот, по рельсам.

Макс уже успел загореть. Наверное, потому что ходит без футболки. Жара кричит соловьями и стекает потом по желтому небу. Он поправляет бандану и чешет лоб.

Последний день… Смотрю на облака, похожие на оставленные совой перья. Скоро я буду смотреть на это же небо уже студентом. Все будет другим: другая компания, появятся экзамены и зачеты вместо контрольных, учителя сменяется преподами, мы будем батрачить на автоматы и есть очень мало и редко…

Я сижу на матрасе, который мы нашли у помойки, и раскладываю фотографии с новенького полароида. Подарок бати на последний звонок.

Я то и дело подбегаю к Максиму, толкаю его в бок и показываю снимки. Он хмыкает и комментирует. И я смеюсь еще громче. В конце концов, смех продлит мою глупую жизнь.

Подношу руку к небу. Сквозь пальцы сочится солнечный свет.

– Ты в мед пойдешь?

Максим кивает:

– А ты еще не надумал?

– Нет…

После этого прошла неделя. А потом еще одна. И еще…