Под кроной памяти

– Света боишься? – зазвучала речь, с каждым произнесенным словом становившаяся всё громче и быстрее. – Иногда так происходит, Велибор. Кажется, что ты один из сидящих в рядах, один из тех, кто замер в ожидании действа. Но тут свет в зале меркнет. Со всех сторон раздается взволнованный шепот. Свет зажигается вновь, ослепляя тебя, и ты понимаешь, что всеобщее внимание обращено на твою персону, что ты больше не зритель! Поднимаешь вверх указательный палец, призывая других убрать посторонние звуки, чтобы все безропотно внимали тебе.

Перешедший на крик голос оборвался, но в темноте всё еще висело гудящее громовое эхо.

Велибор, оглушенный происходящим, с трудом понимал, что хочет донести до него таинственный голос. Всё вдруг представилось ему отчаянным розыгрышем. В один миг он утратил способность понимания речи: привычные слова лишились своих значений и воспринимались как раздражитель слуха. Но уже спустя мгновенье всё встало на свои места, и тогда Велибор опустил голову и вздохнул с грустью:

– Больше не зритель, говорите?

Он поднял вверх правую руку, попытался выпрямить указательный палец и усмехнулся, смотря на плотно сжатый кулак.

– Но я не могу даже сделать жеста, призывающего к молчанию… – рука его плетью упала на колени.

Свет погас.

* * *

Асфальтовые дорожки парка «Тринадцатое июля» были влажными от недавно пробежавшего дождика, на скамейках и кустах разбросаны хрустальные бусины капель.

Утро решительно заявило о себе. На небе догорали последние звезды, тонкой вуалью расстилалась розоватая заря. На одной из скамеек, пробудившись от глубокого сна, сидел Велибор и удивленно озирался по сторонам. Сквозь деревья слышались удары маленьких колоколов церкви Рождества Пресвятой Богородицы на Чипуре.

– И что всё это означает? – задумчиво произнес Велибор.

Послышался писк, и из кармана его клетчатого пальто выбежала маленькая крыса. Заметалась по скамейке, но затем, издав последний воинственный писк, спрыгнула вниз и скрылась в траве.

– Вот это да…

Потянулся и замер с вытянутыми руками, посмотрев на проходившего мимо старика с тростью. Тот остановился и улыбнулся ему.

И каким неуместным показался тогда старик с его невинной улыбкой, но Велибор улыбнулся в ответ.

Старик остановился и, склонив голову на бок, произнес с шутливой интонацией:

– Неуютное местечко для ночлега ты выбрал себе, сынок.

– Я не выбирал… А вообще, вы правы, оно не очень уютное…

Велибор изучал облик старика. С каждой новой подмеченной им деталью глаза его раскрывались всё шире и шире. Всё в этом человеке было таким неестественным и одичалым: и длинный серый плащ без единой пуговицы – на месте, где предполагались оные, клочками висели обрывки прочных белых ниток, – и высокие коричневые незашнурованные ботинки, и трость, перекошенная, вся в каких-то бугорочках, напоминающая растрепанный камыш.

Старик смотрел вглубь аллеи, но казалось, что взгляд его обращен внутрь себя самого.

Бывают утра, когда всё тихое и восторженно замершее в ожидании чего-то значительного. И сейчас было как раз такое.

– Я каждое утро прогуливаюсь по городу, – старик глянул на Велибора, – встаю часов в пять и иду на прогулку. Это полезно для моего старческого здоровья, – проговорил он, засмеявшись и легонько затрясшись от кашля.

Велибор промолчал. Он стряхнул с себя остатки недоумения, встал со скамейки и принялся очищать одежду, молотя руками по штанам и пальто. От ткани летели редкие пылинки.

«В непонятных ситуациях лучше всегда что-то делать, – сказал он про себя, – физические действия препятствуют формированию неправильных выводов».

– Как-то раз я видел тебя около Влашской церкви в четверть шестого, – заявил старик.

«Вовремя не замеченные неправильно сделанные выводы порождают почву для формирования предубеждений», – продолжил Велибор свой внутренний монолог, отряхивая пальто, но, осознав смысл сказанного стариком, прервался и выпрямился.

– Что? – строго спросил он.

Старик сделал невозмутимое лицо.

– Ты и там спал, но ты не выглядишь как нищий.

Велибор огляделся по сторонам, почесал подбородок и осторожно ущипнул себя за руку.

– Сейчас пять утра? – нервно спросил он.

Старик оставил вопрос без внимания.

– А в другой раз я видел тебя около монастырской стены, тоже в начале шестого.

Велибор потряс головой и посмотрел в лицо старика. Глаза у старика были светлые и ясные, от них расходились лучистые морщинки.

– О чем вы? – спросил Велибор.

– Я говорю, что видел тебя под самой монастырской стеной, – старик поднял тросточку и указал ею в направлении, где стоял спрятавшийся за деревьями монастырь. Старик опустил конец трости на землю и оперся на нее двумя руками.

– Это же был не я, – тихо возразил Велибор, натянув шарф почти до глаз, – вы не меня видели.

– Тебя, тебя, я тут всех знаю, а ты не кажешься мне знакомым.

Велибор всплеснул руками, но быстро успокоился.

– Я только два месяца как переехал к брату… мой брат Альберт, – ответил он. – Может, поэтому не кажусь знакомым?

– А-а-а… – протянул старик. – Вы теперь с отцом и с…

– Это не мой отец! – оборвал Велибор. – Это отец Альберта!