Под кровью - грязь

   Бес зло сплюнул. Он искренне обиделся на всех из-за Крутого. Тот неожиданно стал для Беса единственным человеком, которому Бес доверял. Это было необычное ощущение, это был не привычный для Беса страх, а что-то очень напоминавшее уважение. Кроме этого, подумал Бес, отправив Блондина греться, так деньги можно будет поделить только на двоих. Крутому и ему.

   Бесу даже показалось, что на улице потеплело.

   Наблюдатель

   Его били по лицу. Вот сволочи, подумал Гаврилин, какого черта. Такое впечатление, что удары доносятся откуда-то издалека, хотя сомнений в том, что бьют по его лицу, у Гаврилина не было. И еще кричат. Тоже издалека. Километров с десяти, предварительно засунув в рот подушку средних размеров.

   Господи, почему ему так плохо? Почему… Стоп. Почему ему вообще хоть как-то. Ведь его должны были убить. Палач наклонился к нему, посмотрел прямо в глаза… А потом кто-то стал бить Гаврилина по лицу.

   Нужно попытаться открыть глаза. Нужно. Гаврилин подумал об этом как о чем-то к нему не относящемся. Открыть глаза. Чем? И чьи?

   – Твою мать, – уже значительно явственней услышал Гаврилин, и на лицо ему выплеснулось что-то холодное. Рот, как оказалось, у Гаврилина был открыт, поэтому вода попала в горло, и Гаврилин закашлялся.

   Больно то как, подумал Гаврилин, пытаясь перевернуться и прокашляться. У него дико болела шея, возле самого основания черепа, за ухом.

   – Очнулся? Нет? – голос знакомый и требовательный, нужно открыть глаза.

   Гаврилин застонал. Веки были тяжелые, к тому же, вода заливала глаза, поэтому весь процесс поднимания век занял почти минуту, а потом еще минуту Гаврилин пытался понять, что же именно находится у него перед лицом.

   Глаза. Чьи-то неподвижные глаза. На чьем-то неподвижном лице. Знакомом лице. Потом…

   Черт. Гаврилин вспомнил все разом и попытался встать. Вернее сесть. За что был наказан приступом боли.

   – Очнулся, – удовлетворенно сказал кто-то слева.

   Гаврилин покосился в сторону голоса. Ага, таки Хорунжий появился, шевельнулась вялая мысль.

   – Что здесь у тебя произошло? – спросил Хорунжий.

   – Помоги встать, – попросил Гаврилин, пошарив вокруг себя руками.

   Хорунжий ухватил Гаврилина подмышки и помог подняться.

   – Постоишь, или помочь сесть? – спросил Хорунжий.

   – Сейчас, – сказал Гаврилин, прислушиваясь к своим ощущениям, – лучше я сяду.

   – Тогда давай сразу в кресло, – предложил Хорунжий.

   – Дав… ой, мама, – Гаврилин схватился за шею.

   Хорунжий почти подтащил Гаврилина к креслу и усадил в него.

   – Пришел в себя?

   – В некотором роде.

   – Что здесь произошло?

   Гаврилин обвел взглядом кабинет. Охранник. Это с его трупом лицом к лицу лежал Гаврилин. Артем Олегович, с пистолетом в руке, очень неудобно запрокинувшись на спину, с сильно подогнутыми коленками. И пистолет в руке.

   Убить пришел? А хрен тебе навстречу! Убить.

   – Ты можешь говорить? Что здесь произошло?

   – Ничего особенного. Просто Артем Олегович зашел к нам в гости поговорить, да заодно и пристрелить своего знакомого Александра Гаврилина. Можешь себе представить?

   – Могу. Я уже видел его телохранителя в приемной.

   – Да? А я не видел, – удивился Гаврилин. Ощущение своего тела потихоньку возвращалось к нему, вместе с памятью и способностью мыслить и говорить.

   – Дай мне воды, – попросил Гаврилин.

   – Извини, всю воду из кувшина пришлось вылить на тебя. Ты очень крепко спал.

   – Спал. – Гаврилин снова потер шею.

   – И что здесь произошло после того, как пришел Артем Олегович.

   – Пришел Палач…

   – Кто?

   – Ну, человек один.

   – Я знаю, кто это, просто удивился.

   – Я тоже, когда понял, кто спас мне жизнь.

   Хорунжий присвистнул.

   – Вот именно, – подтвердил Гаврилин, – совершенно с вами согласен. Оказалось, что мы с Палачом уже раньше сталкивались, и он решил именно сегодня со мной побеседовать.

   – Побеседовал?

   – Почти. Он очень торопился, поэтому просил меня передать кое-что начальству и ушел, убедив меня его не провожать.

   – Когда думаешь связываться с начальством?

   – С этим? – уточнил Гаврилин, ткнув пальцем в сторону трупа. К нему возвращалось уже ставшее привычным за последнее время плохое настроение.

   – С кем-нибудь другим.

   – Извини, это мой единственный контакт. Остается надеяться, что со мной попытаются связаться. Или у тебя есть свой канал связи?

   – Угу, личный телефон Артема Олеговича.

   – Это радует.

   – До слез.

   Хорунжий и Гаврилин помолчали. Вот такие пироги, подумал Гаврилин. И что прикажете делать в такой ситуации? Вызвать скорую помощь? Или сразу же застрелиться?

   – Что будем делать? – почти в один голос спросили Гаврилин и Хорунжий, переглянулись и засмеялись.

   – Действительно, что будем делать? – спросил Гаврилин.

   – Я полагаю, что для начала нам стоит куда-нибудь пристроить покойников. Нам только не хватало сейчас появления заинтересованных парней из компетентных органов.

   – И куда мы их денем? – поинтересовался Гаврилин, – три трупа все-таки.

   Хорунжий задумчиво прошел по комнате, аккуратно переступив натекшую лужу крови.

   – Так, у меня внизу машина, завернем во что-нибудь тела и вывезем.

   – Куда вывезем и что скажем постовым, если они этим заинтересуются?