Под кровом Всевышнего

И Катюша год терпела, а потом тоже переехала в Москву жить у бабушки с дедушкой, а учиться на скрипке у Колиного педагога. И на Катю посыпались пятерки! А к Рождеству она с братцем приготовила несколько вещей, которые они играли дуэтом. О, это был прекрасный номер!

Любочке тоже не повезло во Фрязине. Ее молодой учитель на нее не кричал, восхищался, когда Люба пела ему песенки, но… продвижения вперед было мало. Заперев изнутри дверь класса, молодой педагог вылезал в окно, бегал в палатку «за папиросами». Он не подозревал, что в коридоре за ним наблюдает Любочкин брат Серафим. А Сима рассказывал: «Учитель Любы выходит, зовет своего приятеля из другого класса, и оба они начинают курить, болтать или заниматься упражнением мышц: поднимают стул к потолку, соревнуясь в этом деле. Потом Любин учитель говорит: пойду, отпущу ребенка, она уже устала…».

Чтобы вызвать прилежание к преподаванию скрипки, Любочка не раз дарила своим педагогам то перчатки, то носочки шерстяные, будто передавая им от своих родителей поздравления с праздниками. Так дело шло успешнее. А вот Серафиму с учителями музыки повезло. Но об этом поведаю отдельно.

Симочка и музыка

Когда Симе было десять лет, у них в школе стали преподавать русские народные танцы. Плясали дети под игру аккордеона, эти уроки ритмики всем очень нравились. Учитель говорил, что у Симы отличный слух, что у него «здорово получается», а потому Сима вел в массовых танцах первую пару. Родителей приглашали зрителями на детские утренники, так что и мне привелось однажды увидеть своего милого сына в красивом хороводе.

Но вот наступал Праздник Святой Пасхи. Великая Суббота пришлась на Первомайские дни, в которые все были выходные (в те годы по субботам еще работали). Напротив нашего дома находился клуб. Дирекция клуба решила отвлечь народ от церкви, решила в Великую Субботу в двенадцать часов дня провести в клубе первомайский утренник с песнями, танцами, музыкой. Были приглашены в качестве артистов школьники с их программой народных танцев. А в двенадцать часов дня как раз кончается в храме Литургия, начинается освящение куличей. Как «молчаливая демонстрация», тянулся ежегодно к храму в эти часы православный народ. Все в праздничных одеждах, все с белыми узелочками в руках, многие с цветами, с вербой… Шоссе, спускающееся с горы, в этот день до вечера густо пестрело разноцветными платьями. Люди покупали свечи, зажигали их, воткнув в куличи, выстраивались рядами на церковном дворе, ожидая священника со святой водой. А в храме все обязательно в тот день прикладывались к Плащанице, которая стояла среди храма, украшенная массой цветов. Торжественное предпраздничное настроение верующих, готовящихся к Пасхальной Заутрене, атеистическая власть спешила рассеять музыкой, танцами в клубе.

«Я не пойду отвлекать людей от церкви, в такой святой день грех плясать», — решил Сима. И все наши дети вместе с племянниками тоже решили не идти в клуб. Но там собрались учителя, школьников послали за Симой. Серафим убежал из дома и целый день скрывался где-то в кустах в ограде храма. Меня спрашивали, где мой сын, но я пожимала плечами: «Погода хорошая, все дети гуляют, дома я одна с малышом».

Симу искали, но не нашли, братья скрывали его убежище. Они даже отнесли Серафиму попить и поесть, так как он не показывался у дома до самой ночи. А как только стемнело, ребята нарядились и отправились к Заутрене. Масса милиционеров охраняла храм, молодежь не подпускали даже близко к воротам. Но наши дети, выросшие при храме, знали все лазейки и тропинки через парк, окружающий храмы. Ежегодно ребята заблаговременно забирались на хоры, чтобы оттуда (из-под купола) наблюдать за всем происходящим. Туда же поднимались по винтовой лестнице и дети священников, так что компания у наших была своя.

Но игра аккордеона задела сердце Симочки, ему тоже захотелось иметь инструмент и научиться играть, как Коля, Катя и Люба. Сима самостоятельно пошел на вступительный экзамен во Фрязинскую музыкальную школу. Он сказал: «Меня никто не заставляет заниматься музыкой, я сам желаю учиться».

В одиннадцать лет он был уже ростом с мать, а когда посмотрели на большую, красивую кисть его руки, проверили слух, то педагоги сказали: «Ты природный контрабасист», — и записали его в класс контрабаса. Итак, с одиннадцати лет Серафим стал по вечерам посещать музыкальную школу.