Под крылом Ангела

Бася вскипела: «Да что им всем понятно? Стоит кому-нибудь сказать, что она писательница — и в ответ сразу снисходительная понимающая улыбка, мол, это многое объясняет. А что это по большому счету может объяснить?»

Она взглянула на Ивана с откровенным неодобрением, и он смутился.

— Извините, я вовсе не хотел вас обидеть… А что касается моей истории, она не подходит даже для дамских романов!

— Ладно, извиняю! Значит, вы здесь в первый раз?

— Да. Конечно, я всегда хотел сюда приехать, и вот, наконец, сбылось! Да еще под Новый год и при таких обстоятельствах… — Он улыбнулся.

— Извините, но я все равно не понимаю вашей радости. Вот перестреляют нас всех, как куропаток, и окажется ваше первое путешествие в пространства мятежного русского духа последним!

Он улыбнулся:

— Чтобы понять, надо знать, почему я приехал в Петербург.

* * *

Он и сам знал, что это нехорошо. Неправильно. Вообще не достойно настоящего мужчины. Рефлексию, ипохондрию и прочую ерунду надо бы оставить женщинам. Пусть пользуются. Но понимая все это и стараясь следовать правилам, прописанным для настоящих мужчин, Иван вступал в противоречие между «знаю, как надо» и «делаю, как надо», потому что свой сплин, затяжную депрессию одолеть не мог.

Как это вообще случилось, что взрослый тридцатитрехлетний мужчина, с крепкой нервной системой и внушительным жалованьем в преуспевающей компании, живущий в одном из красивейших городов мира, вдруг занедужил беспричинной тоской и томлением в стиле героев русских классических романов?

А вот так — накрыло, как стихией или болезнью, гриппом или там ветрянкой. Возможен еще вариант — сразило пулей. В общем, внезапно, безжалостно и не выбирая жертву.

Симптоматика: тоска, ипохондрия, апатия (когда ничего не хочешь и ничто не радует), пресыщенность, ощущение большого внутреннего конфликта. Вдобавок к этому некая русская червоточинка (это когда какой-то червячок подсасывает — все не то! не так! жизнь проходит! оказался в сумрачном лесу! как быть и что делать?! Ну и так далее).

Насчет русских сомнений и вопросов — этим он обязан родителям. Сказывается славянская кровь предков, да и русская матушка нашпиговала его, как рождественского поросенка, русской классикой и разнообразными опасными идеями (даже отец-американец не спас ситуацию).

Мать и обожаемые Иваном тетки впрыснули ему яда в кровь этой русскостью, и он теперь обречен до скончания века маяться всякими проклятыми вечными вопросами (а оно ему надо?) и алкать встречи с какой-нибудь Наташей Ростовой (в дозамужнем, разумеется, периоде), а на обычную женщину, получается, и не согласен.

Может, поэтому он недавно расстался с подругой-американкой. Три года были вместе, его все устраивало — и вдруг взял и разорвал отношения.

Хотя женщина, в сущности, была хорошая. С другой стороны, это не повод для серьезных и длительных отношений!

Что ты будешь делать — ему хотелось чего-то большего! Например, любви. Он где-то читал, что это бывает. У некоторых.

Нет, вы не подумайте плохого — прочь китчевый образ тоскующего демона или угрюмого мизантропа. На самом деле, все в его жизни было не столь печально.

Жил Иван в солнечном Лос-Анджелесе, зарабатывал приличные деньги в адвокатской конторе, много путешествовал по миру, сибаритствовал, увлекался прекрасными дамами, и — главное — до поры до времени все это его радовало. А потом вдруг — упс! — и перестало радовать. Система, что ли, дала сбой, но только радость закончилась. Жить, конечно, можно и без нее, и даже функционировать, но, согласитесь, это сказывается на качестве жизни, снижает общий фон.

Конечно, печалиться и рефлектировать Ивану приходилось и прежде (он ведь не идиот, который всегда и при любых обстоятельствах весело пускает слюни и жизнерадостно смеется), но раньше подобные напасти проходили довольно быстро, быстрее, чем легкая простуда.

Тем более когда жизненный маршрут задан на годы вперед, а рабочий день расписан по минутам, не до рефлексии. Для нее, родимой, нужно много свободного времени и нерастраченных душевных сил.

Но в этот раз его прижало серьезно — он впал в затяжную депрессию, и даже работа перестала являться смыслом. К тому же рождественские каникулы, стало быть, много свободного времени.

Иван стал думать, чем бы его заполнить.

Поехать куда-нибудь? Раньше, когда становилось пусто, он брал билет и в самолете-поезде-автомобиле начинал чувствовать, как пустота отступает и наполняется жизнью, впечатлениями. Но теперь, кажется, приехали, с концами. Потому что ехать никуда не хочется, даже в любимую Италию. А хочется чего-то такого… Необыкновенного. Он и сам не знал, что это вообще может быть. И пустота не отступала — заняла оборонительную позицию и ни в какую… Мол, черта с два меня подвинешь!

С жиру беситесь, батенька, сказал бы кто-нибудь и, возможно, оказался бы прав…

Да только что разбираться в причинах, когда следствие — вот оно: в канун Рождества ему стало одиноко, тоскливо и скучно. Смешно — человек заскучал в Лос-Анджелесе, о котором во всех путеводителях пишут как об одном из «крупнейших мировых центров индустрии развлечений».