Под крылом доктора Фрейда

Альфия повернулась и бросилась в проулок, к автобусу. Давыдов еще некоторое время смотрел ей вслед, потом сел в машину и поехал в Осколково.

Оля

Альфия сидела у Олиной постели, вспоминала то утро с Давыдовым и мысленно ругалась на Дмитрия, который почему-то до сих пор не явился на работу.

Оля повесилась накануне вечером. Сейчас было уже утро, в сознание она так и не приходила. Укол в мышцу сердца через грудную клетку, искусственное дыхание, пять внутримышечных инъекций запустили кровообращение, но прогноз оставался очень плохой.

Нинка отгородила ширмой вход в Олину палату, переселила до времени в коридор Марьяну и Настю, переложила Ольгу на кровать к окну и таким образом устроила реанимационную палату. Альфия осталась в отделении ночевать, просидела около Хохлаковой всю ночь, набирала шприцы, вливала лекарства в пластмассовую трубку капельницы. Всем больным для успокоения вкатили уколы и разогнали по койкам. Прогулку отменили. Разрешили включить телевизор.

Невыносимо медленно тянулись минуты. Вдруг из горла Хохлаковой вырвался хрип.

— Неужели в себя приходит? — прислушалась Нинель.

— Нет. Это отек развивается. — Альфия откинула с Оли простыню и посмотрела, много ли собралось мочи в мочеприемнике. В ее голове стучало, как по рельсам: «Если отек будет нарастать, Ольга умрет. Если не будет — останется парализованной на всю жизнь. Полностью или частично. Психической симптоматики уже не будет, дальше она будет жить как растение. Ее нужно будет или выписать, или перевести в хоспис. Что лучше?»

Внезапно Альфию затрясло. Она замерзла за ночь — ничего не ела и не пила.

— Введи еще мочегонное, — скомандовала она Нинке. — Я пойду чаю выпью.

— У нее есть кто-нибудь, чтобы ее забрать, если что? — осторожно спросила Нинка.

— Приходили какие-то один раз. Просили не выписывать. Сами в коммуналке живут, — вспомнила Альфия.

— Сегодня за Полежаевой должны приехать. На выписку, — напомнила Нинель. — Документы сами отдадите? Дмитрия Ильича до сих пор почему-то нет.

— Отдам. А где они? — Альфия мерила Хохлаковой давление.

— Дмитрий Ильич вчера готовил.

— Ну, сходи к нему в кабинет, принеси. Я здесь побуду, пока ты не вернешься.

Нинка ушла, Альфия подумала: «Лор-врач бы нужен…» И ругнулась про себя: «Какой, на хрен, лор-врач что может тут сделать?»

Прибежала Нинель с вытаращенными глазами.

— Документов нет. Вещей Дмитрия Ильича тоже нет. В кабинете пусто. И…

Альфия подняла голову, предчувствуя еще неприятность.

— Ну?

— Полежаевой в отделении нет.

Альфия посмотрела на Нинку, еще не понимая.

— Куда она могла деться?

Нинель побледнела, прижала руку к груди.

— Честное слово, я не думала, ведь все равно ее выписывают сегодня…

Альфия молчала, но вид у нее был такой, что Нинель не смогла ничего скрывать. Торопливо затараторила, запинаясь, извиняясь:

— Она с самого утра попросилась в магазин. Говорит, шоколадки девчонкам перед выпиской хочу купить. Родители-то приехали, денег ей дали.

Альфия скривилась:

— Ну и тебе, конечно, тоже шоколадку посулила.

— Да я не из-за шоколадки! Я подумала: пускай хоть по-человечески с девчонками попрощается! А потом закрутилась и забыла, что она назад-то не пришла.

— Так, может, она просто гуляет где-нибудь?

Нинель покачала головой:

— Нет, Альфия Ахадовна. Я сейчас уж выскочила наружу, все обсмотрела. Сбежали молодые голубки! По всем признакам выходит, сбежали!

Альфия посмотрела на Нинку, на Олю.

— Хороши у нас дела. Что же я ее родителям-то скажу?

— Может, нам табличку «Карантин» пока на двери привесить? — подсказала Нинель.

Альфия постучала себе по виску.

— В милицию надо звонить. Еще изнасилуют эту Полежаеву где-нибудь в кустах. Не факт, что она вместе с Дмитрием Ильичем убежала. Что он, совсем у нас идиот?

— Да любовь еще и не таких идиотами делает. Я сейчас ему позвоню. А вы чаю пока попейте!

— Сама позвоню.

— Альфия пошла в свой кабинет и отыскала номер Диминого телефона.

Родственник

Лариса, Настина мать, и отчим Ираклий собирались в больницу. Лариса укладывала привезенные в подарок из-за границы вещи в большой пакет. «Пусть девочка порадуется. Больная — не больная, одеться покрасивее хочет каждая».

В глубине души Лариса не верила, что дочь больна. Врач молодой, неопытный. Мало ли что наговорит? И опытные ошибаются. Кроме того, доктор и сам о Настиной болезни говорил как-то неуверенно. Увезем девчонку с собой, там будет видно.

Ираклий стоял у окна и курил. Настина нянька, плавно перешедшая к уходу за маленьким Колей и чувствовавшая от этого большое облегчение, гулила с ним в другой комнате.

— Слушай, Лара, а ты не думаешь, что за деньги можно из любого здорового сделать больного? И, наоборот, из больного сделать здорового?

— Ты что, думаешь, ей диагноз поставили за наши деньги? Мы никого об этом не просили.

— Хорошо, хоть на учет не поставили.