Под крылом ворона

— Мы не из тех, кто будет убивать лишний раз, — признался Томас. — У нас был уговор. И, поверь, у меня есть дела поважнее, чем мёртвые колдуны и охотники. Так это она?

— Навела на моего брата. Спросишь, когда очнётся. Крепко связана, погружена в глубокий сон. Думаю, твои справятся.

— Неплохо. Но этого мало. Мне нужны те, кто убивал. А пока паренек побудет у меня. Ох, и задиристый!

Кристофер не стал спорить. Да и зачем, толку нет. Элеонора сказала Дугласу достаточно: все пути вели в Дом Шеанны. Клубок тех, кто начал Охоту.

На обратном пути на него навалилось тоскливое одиночество, и он уже представил, как залезет в горячий душ, а потом поспит хотя бы несколько часов. Перед Кругом нужны силы.

Сильвия всегда выглядела беззащитной, когда спала.

Она свернулась под одеялом, мерное дыхание походило на шелест волн, прядь волос упала на лицо. Эндрю вспомнил те ночи, которые проводил с Сильвией, когда засыпал, чувствуя тепло податливого тела и слабый аромат духов, но теперь внутри ничего не звучало в ритме Сильвии. Для него она осталась мечтой… которая уже не нужна, только Эндрю по привычке продолжал к ней тянуться.

Эндрю мягко коснулся щеки Сильвии. Сильвия зашевелилась, сонно взмахнула рукой. И когда пальцы Эндрю скользнули по шее ниже к ключицам, едва касаясь кожи, медленно открыла глаза. И тут же резко приподнялась, испуганная и удивленная.

— Эндрю! Ты напугал меня. Сколько времени?

— Рано. Где мой ворон?

— Я отдала его… и не знаю, где он.

— Серьёзно, Сильв?

Она уже успокоилась и собралась. Включила бра и удобнее устроилась, откинув в сторону одеяло и чуть подавшись вперёд. Сльвии всегда удавалось привлечь к себе внимание, но сейчас Эндрю спокойно смотрел на неё. Откровенно говоря, внимание уходило на то, чтобы держать в равновесии колдовство. Сильвия убеждала, что понятия не имеет, ворона передала другой ведьме. В уголках глаз блеснули слёзы. Эндрю сел на краешек кровати, протянул руку, чтобы провести по плечу. Сильвия смотрела на него: распахнутые глаза, бровки домиком, раскаяние и мольба. Она почти поверила, что взбалмошный колдун-музыкант снова рядом, когда Эндрю коснулся мягких губ, чтобы тут же отстраниться.

— Я ещё чувствую в себе яд твоей воли. Хватит, Сильвия. Пожалуйста. Где ворон?

— Ты не понимаешь! Они опасны, они убьют тебя. Останься со мной, прошу. Скоро всё закончится, и тогда всё будет иначе. Я такая дура! Думала, что помогаю тебе. Им только нужен был ворон…

— Ради чего? Всё это, ради чего?

— Ты не знаешь моего отца. Он пресекал все мои желания, все мои замыслы. Я хотела стать сильной ведьмой, действительно сильной. Дом мог дать мне всё это. Но Дом всегда требует жертву.

— Скажи… это ведь была ты? Ты привела меня в Дом туманов и снов, где мне дали что-то такое?

— Мы думали, что ворон уже с тобой, но ошиблись. Я пыталась выманить у тебя его видениями — он ведь хранитель.

— Кто тебе сказал?

— Шеанна.

— Значит, ворон у неё.

— Эндрю! Не надо, прошу.

Она схватила его за руку, почти умоляюще, чтобы задержать — возможно, ради себя, ведь наверняка Сильвия чувствовала, что Эндрю уже не вернётся. Может, в нём и оставалась тонкая цепочка ритуала привязанности, но колдовство подавляло. И всё-таки…

Мягко высвободил руку и, смутившись, произнёс:

— В ближайшие дни держись от Дома подальше. Не лезь туда.

— А ты?..

— Прощай, Сильвия.

И эти слова Эндрю произнёс искренне.

Перед ним растянулся пустынный серый пляж. Первые минуты Эндрю вдыхал морской воздух, потом стянул ботинки с носками и зарылся пальцами в холодный песок. Ощущал каждую песчинку под стопами, слышал, как громко бьётся сердце в грудной клетке, различал оттенки осенних волн залива.

Закрыл глаза.

Для них нет смерти.

Мир изменится, если закрыть глаза. У каждого Уолтона свой ворон. Возможно, для Кристофера — сестра и любовница. А для Энрю — хранитель семьи. Интересно, так вышло случайно, или отец и хотел связи с младшим сыном?

…смерти нет.

…корми своего ворона…

…и он укажет путь.

Эндрю не чувствовал, как рухнул на песок, глотая воздух, как вся та сила, что когда-то могла раскрошить чужие жизни, сейчас оплетала его незримо, вырываясь наружу. Эндрю звал ворона назад, и в другом мире под ним расстилался город с высоты птичьего полёта, смазанный и зыбкий.

Ворон, запертый в клетке, бился о прутья в темноте, пока на песке пальцы выводили знаки, что начерчены на его перьях. Знаки души и дыхания, знамений и оберега. Эндрю казалось, он умирает в агонии, но это не имело значения.

Где-то он вертелся ужом на песке, не видя ничего. Где-то он вырывался из клетки и несся тенью по лабиринту. Он был знамением, и горячие искры осыпались от взмахов мощных крыльев.

Эндрю задохнулся от ужаса, когда рухнул вниз, на секунду ощутив себя человеком, которому не дано менять мир.

Где-то на его руках вырастали перья. Где-то он снова стал вороном, который вырвался на свободу. И колдовство больше не сводило с ума, оно стало его частью, свернулось под сердцем, покорное только Эндрю.

Эндрю раскинулся на песке и улыбался шальной улыбкой. А на его груди сидел угольно чёрный ворон.