Под крышами Парижа (сборник)

Прошло еще два или три дня, когда он вовсе не ложился спать. Затем еще одна консультация. На сей раз – дабы поставить меня в известность, что он придумал выход. И к тому же очень простой. Он напишет в Швейцарию своему аптекарю и попросит того послать кодеин по почте, очень маленькими порциями. Я объяснил ему, что такой ввоз будет незаконным, независимо от количества. Далее я объяснил, что если он совершит подобное, то сделает и меня соучастником преступления.

– Что за страна! Что за страна! – восклицал он, воздевая руки к небу.

– Почему бы вам снова не попробовать ванны? – предложил я.

Он пообещал. Он сказал это так, будто я потребовал, чтобы он проглотил порцию касторки. Когда я собрался уйти, он показал мне письмо, только что полученное от его хозяйки. В нем говорилось о его задолженности и о том, что я не сдержал своего обещания. Я-то абсолютно забыл и о ней, и о чертовом долге.

В банке у нас не было ни цента, но в кармане у меня действительно было несколько банкнот. Я выудил их.

– Может, это ее немного утешит, – сказал я, кладя их на стол.

Примерно неделю спустя он снова позвал меня в свою комнату. В руке у него был только что открытый конверт. Он хотел, чтобы я ознакомился с содержанием. Это было письмо от его швейцарского аптекаря, писавшего, что он счастлив оказать услугу. Я поднял глаза и увидел на ладони Морикана крошечные пилюли.

– Видите, – сказал он, – всегда можно найти выход.

Я был в ярости, но прикусил язык. Я не мог отрицать, что на его месте, пожалуй, сделал бы то же самое. Он был доведен до отчаяния, это несомненно. Кроме того, ванны ему не помогли. Они, если верить ему, только усугубили его состояние. Во всяком случае, с ваннами было покончено: для его нервной системы они были ядом.

Теперь, когда он обрел то, в чем нуждался, он принялся регулярно бродить по лесу. Отлично, подумал я, ему нужны физические упражнения. Но он перестарался: от чрезмерных прогулок у него поднималось давление. С другой же стороны, эти экскурсии были ему на пользу. Лес даровал ему нечто такое, чего требовала его швейцарская душа. Он возвращался с прогулок всегда в приподнятом настроении и физически утомленным.

– Сегодня вечером, – говорил он, – я смогу заснуть без всяких таблеток.

Он себя обманывал. Чесотка усиливалась. Он продолжал дико скрестись, даже в глубоком сне. Чесотка тоже путешествовала. Теперь она набросилась на его руки. Вскоре она охватит все его тело, за исключением гениталий.

Были, конечно, и ремиссии. Когда являлись гости, особенно гости, говорящие по-французски, его душевное состояние сразу же улучшалось. Или когда он получал письмо от дорогого друга, который еще отбывал тюремный срок за свою деятельность во время оккупации. Иногда великолепного обеда было достаточно, чтобы его настроение на день-другой изменилось. Зуд, судя по всему, до конца не проходил, но на какое-то время Морикан хотя бы переставал яростно скрестись.

Шли дни, и он все больше и больше утверждался в мысли, что я тот человек, которого людям приятно осыпать дарами. С почтой к нам приходили коробки, полные разнообразным содержимым. Что Морикана поражало, так это что в них оказывалось самое для нас необходимое. Если у нас кончалось вино, можно было быть уверенным, что явится некий друг с батареей отличных бутылок; если мне нужны были дрова, то появлялся сосед, чтобы одарить нас партией дров, которой хватит на несколько месяцев. Книги и журналы, естественно, притекали непрерывно. То и дело я получал почтовые марки, целые листы марок. Только деньги не притекали. Они сочились тоненькой струйкой, которая к тому же часто пересыхала.

За этим постоянным приливом даров Морикан следил соколиным взором. Что же касается постоянного наплыва гостей, то даже самые скучные из них, пожиратели времени, как отметил он, были полезны для облегчения нашей жизненной ноши.

– Это вполне естественно, – говорил он. – Это в вашем гороскопе. Даже когда временами Юпитер покидает вас, вы никогда не остаетесь без защиты. Кроме того, ваши несчастья работают на вашу же конечную выгоду. Вы не бываете в проигрыше!

У меня и в мыслях не было отвечать на подобное, апеллируя к многочисленным препятствиям, которые мне пришлось преодолевать в жизни, к понесенным жертвам. Но самому себе я говорил: «Одно дело иметь „это“ в своем гороскопе, и совсем другое – заставить это проявиться».