Под крышами Парижа (сборник)

….Но это мать будет виновата, когда приедет и узнает, что меня ебут козлы и хряки! Все ее красивые слова, когда она меня сюда упрятывала! И эти хорошенькие делишки с ее церковью! Мне отлично известно, она что-то странное творит с этим человеком, каноником Шарантоном! Я о подобном и раньше слыхала, не стоит ей думать, будто я совершенно невежественна…..

Значит, Таня об этом знает! И даже как его зовут! Откуда она черпает сведения – загадка…..

Эрнест оказал мне огромную услугу. Сам того не ведая, он, вероятно, спас мне жизнь. А я очень хорошо об этой самой жизни думаю……

В десять вечера приходит ко мне… весь рукав в крови. В пиджаке у него огромная прореха, но руку едва оцарапало. Кто-то ждал в парадной и попытался выпотрошить его ножом. К счастью, Эрнест был, как обычно, пьян, и ему удалось в нужную секунду споткнуться, поэтому нож по нему пролетел скользом.

Мы промываем порез виски…. от шпанцев этих нельзя ожидать, что они станут дезинфицировать лезвия, а кроме того, они иногда их аж чесноком натирают, чтобы рана гноилась. Затем руку обвязываем чистым носовым платком, и Эрнест как новенький. Он знает, что за мной следят после того вечера у Роситы, поэтому не переживает, что нож был предназначен ему…. ему нужно только не впутываться в такие ситуации, когда его могут принять за меня, и шкура останется цела.

А вот я… что же, Иисуса ради, мне делать? Будь я проклят, если опять перееду. Кроме того, кто б за мной по-настоящему ни наблюдал, выяснить, куда я переселился, – проще ничего на свете не придумать….

Чтобы это уладить, мы с Эрнестом идем и напиваемся, и Эрнест рассказывает мне долгую и не очень внятную историю об одном изобретателе: они познакомились, и Эрнест решил, будто тот даст ему ввинтить его жене и, быть может, даже дочери. Всю ночь Эрнест пытается направить меня к тому испанскому шалману, чтобы у нас, как он выражается, свершилось противостояние с этой пиздой Роситой. Мы там все разнесем вдребезги, говорит Эрнест. Сам же напился до того, что не разнесет и газету….

Александра положительно одержима. Ну или так мне говорит. Ее исповедник нынче в штаны ссытся…. Наверное, это удручает, если обращение в веру другим концом бьет по тебе же. Но он не может ей сказать, что она все это себе навоображала, отправить ее к психоаналитику, потому что сам должен отбивать мячики сил тьмы. Таково одно из правил мистицизма… надо признать существование изнанки, и, если Александра станет утверждать, будто сам Сатана каждый день заглядывает к ней на чай, ее исповеднику придется всю историю проглотить целиком.

Механизм, приводящий все это в движение, невообразимо сложен. Кроме того, ерунда, которую Александра мне рассказывает о протестантской религии, совершенно пресна и лишена воображения. Она болтает о чудесах и явлениях так, словно те случились позавчера, и я бы про них тоже знал, если б читал газеты…. потом выясняется, что я слушаю рассказ о том, что произошло в пятнадцатом веке….

А что там с каноником Шарантоном, спрашиваю я? Совершает ли он нынче чудеса? Александра поражена… значит, Таня насчет этой дамы была права… очевидно, и насчет его репутации. Александра желает знать, откуда мне про него известно. Я ее отправляю к ее же бесам.

– Он замечательно одаренная личность, – сообщает она. – Также известно, что с его споспешествованием происходило такое, что можно назвать чудесами.

– Вроде инкубата?

Да, признает Александра, она с ним несколько раз встречалась, и теперь… у нее есть это умение. Стоит только подумать о том, с кем ей приятно было б залечь, прямо перед сном, и вскоре после того, как глаза ее закроются, эта персона ей является. И это не сон, спешит уверить меня она! Ей всю жизнь снятся эротические сны, и ни разу они не походили на те визиты, какими она в последнее время наслаждается.

Что же, с ней не поспоришь… Я спрашиваю, что от нее потребовалось для получения этого дара. Тут она темнит. Ну да, коли я задаю ей прямой вопрос, она переспала с каноником Шарантоном… таково было обязательное условие. В шутку я спрашиваю, не заключила ли она сделку с дьяволом… и она воспринимает это совершенно всерьез! Нет, сделку заключать не пришлось – она лишь принимала участие в неких церемониях.

А что ж те существа, кто ее навещает и делит с нею постель, спрашиваю я? Бесы ли они и есть ли у них какие-нибудь особые свойства? Наверняка же Сатана должен наградить своих последователей какой-нибудь особой ебической машинерией?

– Они просто мужчины… как ты. Да, тебя в свою постель я тоже звала, дорогой мой! Но ох, как чудесно… до чего, на самом деле, ужасно ебаться, как они! – Она следит за моим лицом, вероятно пытаясь выяснить, как я воспринимаю всю эту срань. – Конечно, ты про это ничего не знаешь….

Настоящие бесы, говорит она мне, возможно, забавнее… а также опаснее. Они принимают форму мужчин… прекрасных мужчин, говорит она… но у них весьма примечательные елдаки… Приспосабливаемые, в двух, а порой и трех секциях. Существуют, конечно, подлинные свидетельства… есть настоящие свидетельства всем чудесным вещам, о которых говорит Александра.