Под крышами Парижа

— Может, отдать ее в школу и выбросить из своей жизни? — спрашивает он. — Или попросить у Энн развод? Сначала та девчушка, Таня, а теперь собственная дочь!.. Альф, в Америке мне нужно будет проверить, все ли в порядке с головой.

Надо его подбодрить. Наливаю вина, уверяю, что все будет хорошо, что в конце концов ситуация прояснится. Если бы я еще сам верил в эту чушь! На мой взгляд, положение аховое, и все по уши в дерьме… включая меня.

Сэм треплется без остановки, и по прошествии часа мы оказываемся в той же точке, с которой и начали. Единственное, чего я достиг, это уговорил его не идти с повинной к Энн. Наконец он смотрит на часы… у него встреча. Удерживать его я не собираюсь. Выпроваживаю поскорее, обещая, что мы еще обязательно все обсудим.

Убедившись, что гость спустился по лестнице и уже не вернется, иду в спальню и заглядываю под кровать. Снагглс лежит на спине и, не желая терять время даром, забавляется сама с собой. Вытаскиваю, и она залезает на кровать и начинает вертеть задом.

— Почему бы тебе, черт возьми, не оставить всех в покое? — ору я. — Хочешь трахаться, найти кого-нибудь, кроме собственного отца.

— Потому что я дрянь… шлюха… — отвечает она. — Думала, у него большой член. У него он и вправду большой. Обязательно попробую сделать так, чтобы он еще разок меня трахнул.

— Ты действительно дрянь, я только надеюсь, что он не будет дураком и отшлепает тебя как следует! Как по-твоему, ради чего твоя мать вышла за него замуж? Чтобы ты могла с ним трахаться? Черта с два! Она сама хочет, чтобы он ее драл! Это ее право, а не твое! Она может дать ему все, что…

— Как она может дать ему все, если постоянно трахается либо с тобой, либо с кем-нибудь еще? И почему это я не могу дать собственному отцу? Он милый… И я знаю его всю жизнь! А сколько мы знакомы с тобой? Ты же почти чужой.

Чужой или не чужой, но у меня есть то, что ее интересует. Я сижу на кровати, она становится между коленями, берет игрушку и начинает… вверх-вниз… трется ягодками-сосками о мое хозяйство и, обратив на себя внимание заинтересованного лица, подтягивается… трется уже животом… ждет…

Что что-то не так, до нее доходит только тогда, когда моя рука в третий раз опускается на голую задницу. Тут она начинает брыкаться и визжать, словно ее убивают. Я же продолжаю лупцевать, да так, что ладони больно.

— Больше не будешь трахаться со своим отцом! Обещай!

Черта с два от нее добьешься обещаний. Упрямая сучка, и чем сильнее я ее шлепаю, тем упрямее становится.

— Буду с ним трахаться! Буду! Буду!

Отвешиваю еще. Атолку никакого. Задница розовая, а песня все та же, только громче.

— Буду с ним трахаться! Буду! И отсасывать буду! Можешь бить меня сколько хочешь, все равно буду! И пусть мама смотрит! Мне наплевать! Бей сильней… Буду с ним трахаться, даже если и пообещаю, что не буду!

Бей сильней. Сука!.. Я сдаюсь. Пора бы уже понять, что заставить их трахаться или отсасывать можно, но не трахаться и не отсасывать, когда они вошли во вкус, уже нельзя. И никакое битье тут не поможет. Останавливаюсь, и Снагглс заползает ко мне на кровать.

— А теперь выеби меня! — хнычет она. — Ты сделал мне больно… давай же, вздрючь меня!

Ладно, уж я тебя вздую… добавлю угольков… Переворачиваю ее на живот, занимаю позицию сзади, раздвигаю ноги и ввинчиваю. Идет туго, хотя вроде бы и отсосала, но, к счастью, смазки хватает, так что мы продвигаемся. Засаживаю в полный рост… Снагглс верещит, потом стонет… следующий удар придется уже в матку… Вынимаю…

Все, теперь без шансов. Обхватываю одной рукой за талию, другой загоняю приятеля в задницу. Вошел. Снагглс прыгает, как кролик, но поделать ничего не может. Господи, и как только у них ничего не рвется… послушать этот вой, так там уже живого места не осталось.

Нет, визжит Снагглс, она никогда больше не будет трахаться с папочкой… никогда не будет делать ничего такого, чего я не хочу… если только я остановлюсь. Обещает быть хорошей девочкой. Обещает все на свете…

Мне давно наплевать, даст она Сэму или нет. Если так хочется — пусть навалит кучу ему в суп. Я намерен затрахать ее до потери рассудка, но в результате получаю всего лишь гребаную реку свежего сока.

— Поиграй лучше с моей пиздой! — выдыхает Снагглс. — Я больше так не могу.

Говорю, чтобы поиграла с ней сама, и что вы думаете — играет, сучка! Лезет вдырку пальцами… ковыряется… В конце концов добавляю к ее пальчикам пару своих, попроворней, а потом выдаю фонтан в задницу, и она кончает, да так бурно, что чуть не до потолка подпрыгивает.

К Энн лучше не подходить, у Сэма ни к черту нервы.

Вообще-то винить их трудно. И если Энн сама навлекла на себя неприятности, то бедняга Сэм…