Под куполом

- Тогда о'кей. Хорошо, - он наклонил голову, погрузившись в мысли. Все увидели, как он заметил свою расстегнутую ширинку и решил эту маленькую проблему. После этого он вновь поднял голову и сказал:

- Джулия, отведите преподобную Пайпер в госпиталь. А что касается  вас, мистер Барбара, меня не интересует, куда вы пойдете, но я желаю, чтобы вы отсюда убрались. Сегодня я возьму показания у своих офицеров, а завтра у преподобной Либби.

- Подождите, - отозвался Тибодо, протянув свои искривленные пальцы к Барби. - Вы можете с этим что-то сделать?

- Не знаю, - ответил Барби, надеясь, что произнес это деликатно. Первое отвращение прошло, теперь начались политические действия, суть которых он хорошо помнил по контактам с иракскими копами, которые мало чем отличались от этого мужчины на диване и тех, которые скучились в двери. Все сводилось к тому, что надо доброжелательно вести себя с теми, которых хотелось пренебрегать. - Вы сможете произнести «вилка»?

10

Прежде чем постучать в двери Большого Джима, Расти выключил свой мобильный. Теперь Большой Джим сидел за своим письменным столом, а Расти на стуле перед ним - на месте просителей и никчем.

В кабинете (Ренни, наверняка, называл его домашним офисом в своих налоговых декларациях) пахло приятным сосновым духом, словно здесь совсем недавно хорошенько поприбирали, но Расти все равно не нравился этот кабинет. И не только картиной, которая изображала агрессивно-европеоидного Иисуса во время Нагорной проповеди, или эгоистичными фотографиями на стенах или голым деревянным полом, которому подошел бы ковер; конечно, это было неприятно, но также было здесь и что-то другое. Расти Эверетт не верил, не хотел верить в паранормальщину, но все-таки в этой комнате чувствовалось  что-то потустороннее.

«Это потому, что ты его немного опасаешься, - подумал он. - Это и все».

Надеясь, что эти чувства не отражаются у него на лице, он рассказал Ренни об исчезновении госпитальных баллонов. О том, как он нашел один из них на складе городского совета, и о том, что к нему сейчас подключен генератор горсовета. И о том, что этот баллон стоит там почему-то один-единственный.

- Итак, у меня два вопроса, - произнес Расти. - Каким образом состоялось путешествие баллона из запасов больницы к центру города? И где остальные баллоны?

Большой Джим сидел, откинувшись назад в кресле, заложив руки себе за затылок, и задумчиво глядел в потолок. Расти поймал себя на том, что смотрит на сувенирный бейсбольный мяч на столе Ренни. Под ним лежал автограф Билла Ли, бывшего игрока бостонских «Рэд Сокс». Прочитать текст было легко, поскольку тот лежал лицом к нему. Конечно, а как же иначе. Его же специально так положили, чтобы видели и удивлялись посетители. Как и эти фотографии на стене, мяч должен был демонстрировать, что Большой Джим терся рядом со Знаменитостями: «Глядите, рабы, на меня и дрожите!»[243]

Для Расти этот бейсбольный мячик и обращенный лицом к посетителям автограф послужили объяснением причины его нехороших ощущений, касающихся этого кабинета. Это же подарочная витрина, дешевая претензия на местечковый престиж и местечковую власть.

- Я не уверен, что ты получал от кого-то разрешение на обыск в нашем складском помещении, - объявил Большой Джим  потолку. Его мясистые пальцы так и оставались переплетенными за головой. - Возможно, ты занимаешь какой-то пост в органах власти нашего города, а мне об этом не известно? Если так, это моя вина - моя неудача, как говорит Джуниор. А я-то думал, ты просто санитар с рецептурным блокнотом.

Расти подумал, что это такой стандартный прием - Ренни старается его разозлить. Чтобы обмануть.

- Я не заседаю в органах власти, - ответил он, - но я работник больницы. И налогоплательщик.

- Ну и?

Расти почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

- И, указанные вещи делают это складское помещение и моим в определенной мере, - он ждал, что мужчина за столом как-то на это отреагирует, однако Большой Джим оставался беззаботным. - Кроме того, там было не заперто. Хотя нашего дела это не касается, как  вы считаете? Я увидел то, что увидел, и желаю объяснений. Как работник больницы.

- И налогоплательщик. Не забываем.

Расти не шелохнулся, так и сидел, смотрел на него.

- Я их не имею, - сказал Ренни.

Расти свел брови.

- Правда? А мне казалось, вы держите руку на пульсе нашего города. Разве не так вы говорили в последний раз, когда баллотировались на выборного? А теперь говорите мне, что не имеете объяснений в отношении того, куда делся городской пропан? Я вам не верю.

Тут уже Ренни впервые проявил раздражение:

- Меня не интересует, веришь ты или нет. Для меня это новость, но… - на этих словах он слегка стрельнул глазами в сторону, словно проверяя, не пропала ли со стены фотокарточка с автографом Тайгера Вудса: классический жест лжецов.