Под куполом

Она обернулась бежать по коридору в кухню, чтобы ухватить там со стены телефонную трубку и нажать 911, и тогда начать орать. Сделала два шага и перецепилась о полотенце, которым до этого у нее была обмотана голова. Быстро восстановила равновесие - бывшая черлидерша в школе, и привычки ее не оставили, - но все равно было уже слишком поздно. Ее голову отбросило назад, а ступни перед ней взлетели вверх. Это он ухватил ее за волосы.

Рванул на себя. Тело его пылало, словно в горячке. Она ощутила биение его сердца: бух-бух, скакало оно наперегонки само с собой.

- Ты, лживая сука! - крикнул он ей прямо в ухо.

Боль иглой глубоко вонзился ей в голову. Она зашлась криком, но этот звук казался неуместно тихим, по сравнению с его голосом. И тут его руки обхватили ее за талию и потащили по коридору с такой бешеной скоростью, что только пальцы ее ног успевали касаться ковра.

Мелькнул в голове неясный образ себя - фигурки на капоте автомобиля, который несется без тормозов, и тогда они оказались на залитой ярким солнцем кухне.

Джуниор вновь вскрикнул. На этот раз не от злости - от боли.

5

Свет убивал его, поджаривал его вопящий мозг, но он не позволил ему себя остановить. Уже было слишком поздно.

На полной скорости он врезался ею прямо в покрытый пластиком кухонный стол. Тот боднул ее в живот, да и сам сдвинулся, врезавшись в стену. Сахарница с перечницей и солонкой полетели кувырком. Утробно фыркнувши, воздух вырвался из ее легких. Держа ее за талию одной рукой, а второй ухватившись за скользкий змеиный клубок ее волос, Джуниор с разворота швырнул ее на «Колдспот»[15]. Она так тяжело треснулась о холодильник, что с него осыпалось большинство магнитиков. Лицо ее побледнело от неожиданности. Уже кровоточили нос и нижняя губа. Кровь ярко блестела на фоне ее белой кожи. Он уловил ее взгляд, брошенный на полку с химией для кухни, где торчали ножи, и когда она пошевелилась, стараясь встать, он засадил ей коленом прямо между глаз, жестоко ударил. Что-то хрустнуло, словно где-то в соседней комнате кто-то упустил большую фарфоровую посуду - наверное, блюдо.

«Так я должен был бы сделать Дейлу Барбаре», - подумал он и, сжав ладонями ее пульсирующие виски, сделал шаг назад. Слезы из его глаз бежали ему по щекам. Джуниор уже прокусил себе язык - кровь струилась по подбородку и капала на пол, - но сам он этого не замечал. Слишком сильная боль пронзала ему голову.

Энджи лежала вниз лицом среди рассыпанных магнитиков, на самом большом была надпись: ЧТО ПОПАЛО ТЕБЕ В РОТ СЕГОДНЯ, ЗАВТРА ПРОЯВИТСЯ НА ТВОЕЙ СРАКЕ. Он думал, что она отключилась, но тут она вдруг судорожно затряслась всем телом. Пальцы у нее дрожали так, словно она готовилась сыграть какой-то сложный пассаж на фортепиано. «Вот только единственный инструмент, на котором играла эта сука, это кожаная флейта», - подумал он. У нее начали дергаться ноги, а вслед за ними вступили и руки. Казалось, Энджи старается отплыть подальше от него. Видишь ли, судороги начались у чертовой сучки.

- Прекрати! - крикнул он, а когда она обосралась, гаркнул: - Перестань! Сейчас же перестань мне здесь такое вытворять, сука!

Он упал на колени, между ногами у него оказалась ее голова, которой она теперь билась об пол, целуя лбом кафель, как  делают верблюжьи жокеи, когда салютуют своему Аллаху.

- Прекрати! Сейчас же перестань, сучище!

Она начала рычать. Как ни странно, громко. Боже, а если кто-то ее услышит? Что, если его здесь сцапают? Это совсем не то, как объяснять отцу, почему он бросил учебу (действие, на которое Джуниор все еще не был способен). На этот раз все может обернуться гораздо хуже, чем урезание на семьдесят пять процентов его месячной нормы денег из-за этой чертовой потасовки с поваром - потасовку, на которую его подстрекнула именно эта никчемная сука. На этот раз Большой Джим Ренни не сможет обработать шефа Перкинса и всех местных задрот. На этот раз…

Вдруг в голове его всплыла картина - пасмурные зеленые стены штатной тюрьмы Шоушенк. Ему нельзя туда, у него целая жизнь впереди. Но он может туда попасть. Даже если сейчас он заткнет ей глотку, все равно может. Потому что она раззвонит все со временем. И ее лицо - оно у нее выглядело значительно хуже, чем лицо Барби после потасовки на стоянке - будет говорить само за себя.

Разве что он заткнет ее полностью.

Джуниор ухватил ее за волосы и помог еще приложиться лбом об пол. Надеялся, что так ее полностью отключит, и тогда он сможет завершить… ну, это, как его… но она еще сильнее задергалась в судорогах. Начала бить ногами в «Колдспот», и оттуда градом посыпались остатки магнитиков.

Он отпустил волосы и сдавил ей горло. Произнес: «Мне жаль, Энджи, так не должно было произойти». Но, в действительности,  ему не было ее жаль. Ему было лишь страшно, и больно, и брали сомнения, что эта ее агония посреди очень ярко освещенной кухни вообще когда-нибудь прекратится. Даже пальцы у него  устали. Кто же мог знать, что это так тяжело - задушить человека.